Не золоту, а сердцу на потребу - 
и не было достойней ремесла - 
мою страну воспитывало небо, 
и вместе с небом Родина росла.

Все больше неба люди отнимали, 
все выше крыши каменных домов, 
но синева, торжественно немая, 
цвела раздольным пастбищем умов.

Она звала и лучшим говорила, 
что будущее старенькой Земли 
не на земле, магнитной и бескрылой: 
- Выдумывайте, стройте корабли!

...Когда машина загребает воздух 
и на куски ломает синеву, 
и с плоскости соскальзывают звезды, 
я твердо знаю, для чего живу.

Моя страна, земли тебе хватало, 
корысть какая - налетаться всласть! 
Страна моя, ты первой начинала 
и первой выше неба вознеслась.

Да будет светел каждый твой поступок, 
как белый след высотных кораблей, 
да будет мир признателен и чуток 
к тому, что ты свершила для людей!

Он смотрит в полночное небо. 
Кругом ни души. Тишина.
Его красноречие немо. 
Вся жизнь - мировая война.

Еще изучают штабные 
Извивы окопов ее,
Еще догнивают больные, 
Земное прокляв бытие,

Еще из колымской землицы 
Вестей не доходит от тех,
Кому суждено воротиться, 
Безвременье перетерпев,

Но вновь пересчитаны планы 
И все сведены к одному:
Ракета, таящая пламя, 
Нацелена в звездную тьму.

Он принял весь мир на поруки. 
На нем замыкается цепь:
Оглохший старик из Калуги - 
Глухая заволжская степь.

Ну что же! Да будем достойны 
Зарытых, забытых, живых.
Да будьте вы прокляты, войны, 
И слуги, и присные их!

Сурова бессонная совесть, 
Солдатской шинели обрез.
Вот так начинается повесть 
О звездах, добытых с небес.

Рожденный страной дерзновенной, 
весь мир удивляет он. 
Он мал, но он житель Вселенной, 
законам ее подчинен.

Он мал, он немного весит, 
он светом не гонит тьму, 
но всеми воспетый месяц 
приходится братом ему.

Ему в той холодной выси 
надолго не хватит сил,- 
но он человека приблизил 
к дорогам далеких светил.

Не жить - от сих до сих - келейно:
Свой дом,
Свой сад,
Свой круг забот.
А жить всем миром,
Всей Вселенной -
От тех высот,
До тех высот.

Стремиться всей душой к зениту, 
Круша положенный предел. 
И вывесть спутник 
На орбиту,

И не затем, чтоб он сгорел.

Полночь. Глаза мои там, в небосводе. 
Здравствуйте, звезды! Вольготно ль живете?

Пусть вы далеко, мы с вами, с вами! 
Строим космические корабли; 
с вашими адресами 
их посылаем с Земли.

Штурмует космос труженик-народ
И что ни год - космическая веха,
И что ни год - уже не просто год,
А новый год космического века.
А Циолковский смотрит в небеса,
И даже он, мечтавший дерзновенно,
Сейчас сказал бы: "Просто чудеса!"
И это было б искренне и верно.

В тот год, когда учитель умирал,
Смоленский мальчик, юный несмышленыш,
Свои шаги начальные всего лишь
По родине росистой совершал.
В тот год, когда учитель умирал.

Никто еще не ведал на Земле,
Что этот мальчик силой дерзновенной
Откроет для землян простор Вселенной
И даст виток в бессмертном корабле,
Никто еще не ведал на Земле.

Но все предвидел мудрый тот старик,
Как в космосе предвидел перегрузки,
Что будет летчик...
Непременно русский...
А потому что разумом велик,
Он все предвидел, мудрый тот старик.

Пока его пророчество сбылось,
Свершилось в мире столько катаклизмов...
Но выстояли мы, лишенья вызнав,
И время - четверть века - пронеслось.
Но все ж его пророчество сбылось.

Это все началось не сегодня, а раньше -
В низком рубленом доме, в калужской глуши.
Небосвод был таинственен, грозен, заманчив.
Звездный путь приоткрылся для русской души.
	
Мы прошли по дорогам суровым и лютым,
Не ища и не ведая легких побед,
Сорок пятого года стихийным салютом
Открывалась для мира эпоха ракет.
	
О герое, прошедшем сквозь звездные бури,
Лишь немногое миру известно пока:
Что он летчик, майор, что зовут его Юрий
И что утром апрельским взлетел он в века.
	
Вот уж пишутся песни о нем и поэмы,
Но дороже всего ощущенье одно -
Будто с ним к апогею приблизились все мы,
То, что видел он, всем нам увидеть дано.
	
Он открыл человечеству трассу к пленетам,
Знал - вернется, но был ко всему он готов.
И вернулся на милую землю Советов
В день последних снежинок и первых цветов.

Рассвет. Еще не знаем ничего.
Обычные "Последние известия"...
А он уже летит через созвездия,
Земля проснется с именем его.     
	
"Широка страна моя родная..." -
Знакомый голос первых позывных.
Мы наши сводки начинали с них,
И я недаром это вспоминаю.
	
Не попросив подмог ни у кого,
Сама восстав из пепла войн и праха,
Моя страна, не знающая страха,
Шлет ныне в космос сына своего.
	
Мы помним все. Ничто не позабыто.
Но мы за мир; всерьез! для всех! навек!
И, выведен на мирную орбиту,
С природой в бой идет наш человек.
	
Волненье бьет, как молоток, по нервам;
Не каждому такое по плечу:
Встать и пойти в атаку, самым первым!
Искать других сравнений не хочу.

Летит корабль под звездными мирами,
И принимает русская земля
Текст человеческой радиограммы
С борта космического корабля.

Мы слышим ясный голос космонавта,
Что чувствует себя он хорошо...
Казалось: это будет только завтра,
Но вот полет сегодня совершен.

Да, притяженья сброшена обуза!
И тем, друзья, сегодня мы горды,
Что Гражданин Советского Союза
Вступил в пределы Солнца и Звезды...

Мне ровно двадцать.
Мне такие лета,
как было двадцать лет тому назад.
А над Москвой -
высокие букеты,
апрельский лепестковый звездопад.

И непривычность имени Гагарин 
звучала как названье высоты,
какую приоткрыл смоленский парень, 
ровесник водопьяновской звезды.

Я чувствовал дыхание планеты
в колоннах молодого торжества,
и мне казалось:
после Дня Победы
такого дня
не видела Москва.

И то, что после,
то, что будет дальше,
что нам подарят новые года,
решит неразрешимые задачи,
но праздничней не станет никогда.

Другие парни выйдут на орбиту 
под звездами раскрученных высот, 
и той улыбки подвиг незабытый 
на их судьбе задумчиво блеснет.

Потом другие вслед тебе пройдут,
И путь их будет выверен до румба.
Но первого всегда бессмертен труд -
Идущего туманами Колумба.
Степной рассвет сочился хмуро,
Алел восход, как след камчи.
На влажных кровлях Байконура
Дробились первые лучи.
Карагандинские просторы,
Земли блуждающие сны.
Разлив тюльпановой весны,
Столбов бегущие опоры.
В лучах разбуженно пылая,
Вдали ракета молодая
Сигнала к запуску ждала.
Еще победам он неведом,
Корабль - подобие орла.
Застыло небо в напряженье...
Еще жива вокруг трава,
Еще земное притяженье
Не обрело свои права -
К груди притягивать ракету,
Намиловаться ею всласть,
И замереть, утратя власть,
И ждать известий до рассвета.
Путь в бесконечность - бесконечен,
Но нужно сделать первый шаг
Сквозь ломкий молнии зигзаг
И метеорный град картечин.
Был Королев сосредоточен.
Неговорлив. Сутуловат.
В поступках скор, в решеньях точен.
Все понимал мгновенный взгляд:
Бегущий в неизвестность путь,
Планет нетронутых молчанье,
Нетающие расстоянья,
Колеблющейся почвы жуть.
Еще не зная ни о чем,
Кружил планеты хрупкий глобус.
Качнулся и застыл автобус,
Облитый зорьки кумачом.
Красноречивее поэм
Рассвет над степью лучезарен...
И старший лейтенант Гагарин,
Шагнув, поправил гермошлем.
Не зная про ракетный шквал,
Тянулась к солнышку сурепка...
Конструктор подошел и крепко,
Как сына, Юрия обнял.
Он сам мечтал вонзиться в зори
С тобой, овеществленный труд,
Чтоб возраст побоку и хвори,
Что тело медленно грызут!
Пробить с разбега облака
И в космос ближний окунуться,
Мир облететь, чтобы вернуться
Потом сюда наверняка.
- Ну что ж, пора, - сказал он, - Юрий,
Приблизился рассчетный миг, -
По тяжким плитам доброй бурей
Прошелся ветер и затих.
Замедленный ворчливый гром,
Огня разбуженное море...
Взмахните, радужные зори,
Своим привестсвенным крылом!
...Казахский беркут в сонной сини,
Ее пронзая на лету,
В текучей солнечной пустыне
Кругами резал высоту.
Но вдруг потряс его удар,
И уловил он острым взглядом,
Как, источая быстрый жар,
В зенит промчался некто рядом.
Неутолимо грохотанье...
И покачнулось мирозданье,
И беркут вдруг почуял связь
С той птицею, что пронеслась.

Воспоминаний
		сладкие капели,- 
событья крутят
		чувств веретено!.. 
Апрель,
	апрель!..
		Великое
			в апреле 
рождается -
		уж так заведено!

Тиктакают часы,
		спешат колеса
нащупать
убегающую цель... 
Рассвет встает,
		румяный и белесый. 
Двенадцатое.
		Счастья горький хмель. 
На Байконуре
		бойко свищут птицы. 
И облака -
		как пузыри рубах... 
Спит Ученик,
		а Мастеру не спится, 
всю ночь
	конструктор Главный
			на ногах. 
Обычный финский домик -
	чуть в сторонке, 
там - ОН, 
	Гагарин,
		и дублер - Титов. 
А тишина
	взрывает перепонки. 
И буйство трав.
		И аромат цветов... 
Все
	обещает
		радость и удачу, 
все
	утверждает -
		будет добрым старт. 
"А Первый
	выбран правильно.
			Горячий 
и славный парень Юра,
			с ним контакт 
охотно закрепят
		миры иные, 
покуда незнакомые миры... 
Сегодня
	в космос
		вырвется РОССИЯ - 
начнет отсчет
		космической поры".
И вот - ракета...
		В соплах бьется пламя, 
"Сигара"
	в синеву устремлена. 
Над Байконуром -
		солнце,
			словно знамя 
в твоих руках,
		родимая страна! 
Корабль "Восток"
		нашел решенье -
				в шаре, 
клокочет жизнь
		под скорлупой стальной... 
"По-е-ха-ли!.." -
		задиристо Гагарин 
кричит
	с ямщицкой удалью
			хмельной. 
Рвут
	табуны коней
			Земли постромки - 
цепь тяготенья
		тоненько звенит. 
Пробиться
	к свету
		надо
			сквозь потемки... 
Какие космос
		каверзы
			таит? 
Вдруг
	невесомость
			вскинется кинжалом,- 
а с Лайкой опыт,
		он не очень в кон! 
Еще про космос
		знаем
			слишком мало. 
Вернется Юра,
		и расскажет он 
про то,
	что есть,
		про то -
			чего там нету,
и какова
	надежность корабля; 
какою
	сверху
		видится планета 
с лирическим названием -
			Земля!.. 
Один виток
		нехоженой орбитой, 
один виток,
		пока всего
				один... 
У пульта - Королев,
		добротно сбитый, 
волнуется
	великий гражданин. 
Вокруг - друзья,
		помощники,
				опора, 
они
	с восторгом
			на него глядят. 
А шар земной
		бушует,
			репортеры 
о том,
	что РУССКИЙ В КОСМОСЕ,
				галдят, 
Апрель, апрель,
		ты так разнарядился, 
что по-июньски
		даже разомлел... 
Полет окончен,
		Юрий приземлился 
близ Волги,
		па саратовской земле. 
"Век новый начат!.." -
		Экое прозренье! - 
Газеты -
	сплошь
		в ликующих словах. 
От толп людских
		почти землетрясенье 
на всех материках
		и островах.

Все -
Как он набирался сил,
Как в небесах владел собой
И невесомость выносил -
Да пусть почувствует любой
Из нас!
Он делал все для нас с тобой,
Он делал все за нас с тобой,
Над нашими плечами мчась.

Вознесся
В космос человек,
Оставив за своей спиной
Свой шар земной с его весной,
с его "холодною войной",
Со стужей, вклинившейся в зной,
И с кипятком подземных рек
Под леденистой пеленой.

Вознесся
В космос человек,
Но это вовсе не побег
Из повседневности земной.
Вознесся
В космос человек,
Секретом неба овладел,
И возвратился человек
И снова землю оглядел:
Напрашивается масса дел!

Еще недужен лик земли,
Еще витает горький прах
Сынов земли, которых жгли
Вчера на атомных кострах.
А сколько на земле калек!

Поставим этому предел,
Поскольку, силою богат,
Ворвался в космос человек
И возвратился он назад,
И убедился человек,
Что доброй воле
Нет преград!

Он - нарушитель государственных границ.
Но перед ним державы пали ниц.
Он облетел планету. Путь землян
Мировоззреньем новым осиян.
Тогда его носили на руках,
Фамилия его уже в веках.
Стрелки иные не палят в гагар.
Узрев и в этом некий Божий дар.
Мировоззренье изменилось по любви,
Гагарин - искра космоса в крови.
Но чуть бы ниже облетал он этот свет,
Его бы тут же сбили и...привет!

Россия, Родина, Отечество -
Любовь, надежда, правда, сила,
Ты вновь во имя человечества
Невиданное совершила.
О, как горжусь тем, что причастен
К твоим лесам, равнинам, рекам,
К земле, своею волей властною
Пославшей к звездам человека.
Он крепок был твоею верою
И мужеством твоим и разумом.
Его полетом слово первое
Твое в межзвездных высях сказано.
И во Вселенную вселение
Твое по землям всем и странам
Сейчас гремит, как откровение
Твоих забот, свершений, планов.
Не знаю, что природа сеяла
В межзвездных далях беспредельных,
Но нынче там весной повеяло,
Землею, почками, апрелем.

Кормил я нынче голубя
С ладони,
И не боялся он
Руки моей,
И взмыл спокойно в синее бездонье
Над гребнем скал
И золотом полей.
Глаза слепило солнечное пламя,
Бил встречный ветер по лицу листвой,
А голубь
Белыми ширял крылами,
За кругом круг
Чертя над головой.
И сплав чудесный
Мысли и металла -
Ракету на ладони я держал.
Она в себя тепло мое впитала,
И в поднятой руке дышал металл.
Любовью человеческой согрета,
Неся в себе извечную мечту,
С моей ладони
Звездная ракета
Ушла в невиданную высоту.
Прекрасна жизнь!
И как мне не гордиться,
Что мирный старт
Еще не раз я дам
С ладоней этих
Белокрылой птице
И в космос уходящим кораблям!

Столетие, несущееся бурно,
Приоткрывает будущее мне.
Моя Москва -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К стране.

Звенят антенн натянутые струны,
И полюс отзывается во мгле.
Моя страна -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К Земле.

Клич спутников, вращающихся юно,
Разносится, уверен и упрям.
Моя Земля -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К мирам.

Бог по небу мечется,
Штурмом потревоженный.
Сыну Человечества
Восклицает: - Боже мой!
В виде снисхождения
Просит - по возможности -
С божьими владеньями
Обойтись по-божески...
Ну-ка, старый, свертывай
Вековую практику.
Ну-ка улепетывай
В дальнюю Галактику!
Только вряд ли сыщется
Надолго убежище:
Не один космический
Мы возьмем рубеж еще!
Цель штурмуют славную
Темпами ударными -
На Земле - Гагановы,*
В космосе - Гагарины!

Космонавт в небесной дали 
развенчал беднягу бога, 
восседающего строго 
на воздушном пьедестале.

Где власть небес и божеский престол?
Где кара божья и смиренье толп?
И где святой Верзила,
святой Слюнтяй, святой Лентяй-Сирило?
Где благовоний запах сладкий?
Чадящие лампадки?
Где звездочки, глядящие тепло
в ночь рождества сквозь влажное стекло?
Где ангелы и херувимы,
архангелы и серафимы?
Где воинство небесное,
и девы,
и прочие, и остальные - где вы?

В их обитель, 
по орбите!

Выше, выше, 
Выше, выше, 
Выше, выше, 
Выше, выше,
космонавт за тучу вышел! 
За последней пеленой 
купол неба ледяной - 
холодина!

Необъятно и пустынно.

Есть какой-то трон простой, 
но пустой.

По земле, по бетонке - вперед, 
в незнакомую, строгую суть 
он идет, как Матросов на дзот, 
открывать победителям путь.

...Генералами стали они, 
лейтенанты небесных полей, 
и мерцают над ними огни 
отлетавших ресурс кораблей.

Перед небом и выше - равны. 
Побледнел, и по трапу - вперед, 
и огромная память страны, 
голубая, над ними плывет.

Садовые тюльпаны, как вельможи, 
Холены и надменно холодны. 
А мне другие в тыщу раз дороже - 
Тюльпаны байконурской стороны.

В них нет высокомерия и чванства, 
И в цепкий холод, и в каленый зной 
Они горды высоким постоянством 
И верностью романтике степной.

Природа-живописец сочной кистью 
На холст бескрайний щедро нанесла 
Ребристые размашистые листья 
И венчики из хрупкого стекла.

Тюльпаны, словно крохотные флаги, 
В бутоны до поры зачехлены, 
Неприхотливы к дефицитной влаге, 
Завидною судьбой наделены.

Не потому ль по праву однолюбов 
Они, пусть даже в сказочном краю,
Тоскуют, увядают, будто люди, 
Покинувшие Родину свою.

Гляжу на степь взволнованно и долго. 
И верить хочется: то не цветы цветут -
На миллион чарующих осколков 
Зарю рассвета раскололи тут.

Садовые тюльпаны, как вельможи, 
Холены и надменно холодны, 
А мне другие в тыщу раз дороже - 
Тюльпаны байконурской стороны.

Герман Степанович - славный рассказчик,
он о Гагарине так говорит,
словно бы тот не его однокашник,
а из иных, недоступных орбит,
из отдаленного славой пространства
верный товарищ глядит на него,
так высоко он теперь - не добраться,
первых витков не вернуть торжество.

Есть в человечьей мятежной натуре 
то, что натуру ведет между дел. 
Сам Королев позавидовал Юре 
в том, что не сам Королев полетел.

Первый есть первый.
"Труднее", - он скажет.
"Может, труднее, - и мы говорим, -
как Байдуков в золотом экипаже,
стать у Вселенной пилотом вторым".

Смог бы и первым и был наготове, 
меньше ли мужества и мастерства? 
Что же особо ценю я в Титове - 
то, что не скажет он эти слова.

Позывные принимай, Россия.
Двое над планетой говорят.
Меж собою говорят впервые,
Как звезда с звездою говорят.
Это никогда уже не кончится.
Звезды, звезды, звезды - впереди.
Кончилась проблема одиночества
На космическом пути.

К нему и там -
пространство не помеха -
у всей планеты нашей на виду
катились звезды спелые, как эхо
антоновок в родительском саду.

И захотелось беркуту до боли
с высот, доступных юности одной,
увидеть золотым родное поле,
хотя бы с колосок величиной.

Созвездье Ориона золотело
в соседстве с Близнецами и Тельцом,
и лишь Земля, казалось, не хотела
открыться космонавту всем лицом.

Перед глазами в трепетном свеченьи
космические отблески текли.
Вращался "Глобус"...
Но с каким значеньем
он повторял движение Земли!

Струился Днепр, как вена голубая,
и космонавта радость обняла,
как будто им днепровская живая
вода в тот миг пригублена была...

Посадочные вспыхнули сигналы.
Лучи рассвета на небо легли,
окрасив Землю,
горы выплывали,
как паруса червонные из мглы.

...Деревья шелестели.
Изумленный,
стоял он, вытирая пот с чела,
в тот миг, когда звездою приземленной
у ног его антоновка легла.

О космос!.. В той далекой звездности
Я не был - грешный и земной,
Но - черт возьми! - летали в космосе
Стихи, написанные мной.
Их Николаев взял в ракету,
Чтоб на досуге почитать,
И очень много раз планету
Им выпал жребий облетать.
На миг явившись к нам по вызову
С орбит заоблачных своих,
Он показал по телевизору
Страницы тех стихов моих.
Наш век, не знающий предела -
И в этот век родился я!
Как далеко ты залетела,
Частица кровная моя...
Пишу, как будто сказку выдумал,
Как будто волю дал мечте.
Мне б даже Пушкин позавидовал.
Верней, не мне - той высоте.
В одном мое большое бедствие,
Одной встревожен я бедой,
Что не добиться соответствия
Моих стихов с той высотой.

Я снова вспомнил первую любовь.
Как звездочка, сияла та девчонка.
С тех пор прошло немало лет. Но вновь
Забилось сердце радостно и звонко.
	
И отступили, кажется, года,
И снова юность мне подарена.
Летит над миром яркая звезда - 
Сестра небесная Гагарина.
	
Стремительней течет по жилам кровь:
Сегодня все мы той звезды поэты!
Она - мильонов первая любовь,
Любовь и слава всей планеты.

В дальних просторах дорога пылает,
Пенится звездный маршрут.
Чайка земле свой привет посылает,
Девушку Чайкой зовут.

Где-то мелькают моря и границы,
Люди под солнцем живут.
Чайке завидуют звезды и птицы,
Девушку Чайкой зовут.

Выбрала Чайка пути неземные,
Что ей покой и уют!
Мир принимает ее позывные,
Девушку Чайкой зовут.

Чайки такой на земле не видали,
Трубы ей славу поют,
Юноши смотрят в небесные дали,
Девушку Чайкой зовут.

Дочку свою обнимает столица,
Все города ее ждут.
Родина чайкой отважной гордится,
Девушку Чайкой зовут.

Каким бы ни был одержим дерзаньем,
Дорогу в космос не забудешь ты,
Как первою любовью,
Как признаньем,
Пронзенный
Ощущеньем высоты.

Обводы шлюза на прощанье тронув, 
Он покидает медленно отсек, 
Шагает в космос Алексей Леонов... 
В открытый космос вышел человек,

К бессонным звездам вышел он
Навстречу,
Перейдена заветная черта.
Лицом к лицу
Мгновение и Вечность,
Лицом к лицу
Художник и Мечта.

Росу созвездий, блесток переливы, 
Кометы проплывающую прядь - 
Обнять красу не фотообъективом, 
А сердцем человеческим вобрать - 
Всем сердцем, зародившимся в Сибири, 
Познавшим боль военных непогод, 
Всем сердцем, что и заполярной ширью 
И северным сиянием живет. 
Слить воедино Вечность и Мгновенье, 
Необозримость космоса понять 
И у палитры солнечной Вселенной 
Неутомимость красок перенять,
Проникнуться
	твоим
		летящим ритмом, 
Стать строчкою твоей, 
Двадцатый век,
И доказать, что в космосе открытом 
Жить и трудиться
		может человек.

Да, может человек рвануться к звездам 
Достичь иных неведомых миров, 
Как видел
	ясновидец Циолковский, 
Как видит
	прозорливый Королев.

Дом невиданный, особенный
Встал у мира на виду,-
Крупноблочный, прочно собранный,
На космическом ходу!
	
Звенья жестко состыкованы
На орбите круговой.
И монтажники-высотники
Шлют нам рапорт трудовой.
	
На глазах у телезрителей,
Восхитив подлунный мир,
Совершили небожители
"Так на так" обмен квартир.
	
Стало явью то, что светлою
Было сказкою вчера...
Пусть пока у дома этого
Ни кола и ни двора.
	
Но условья в нем отличные
(отдаленность - не беда!),
Не трамвай - ракеты личные
И оттуда, и туда!
	
Пусть он опытный, пусть временный,
Пусть разобран - суть не в том.
Все теперь уже уверены:
Можно там построить дом!
	
КОСМОССТРОЙ организуется -
Первый дом важней всего:
Ведь любой квартал и улица
Начинаются с него...

Весь шар земной твоей овеян славой.
Ты близок всем, но я уверен в том:
У туляков особое есть право
Назвать тебя по-свойски земляком.
	
Тебя, Евгений, тульщина растила -
Земля Толстого, Рудневых, Левши.
Она с тревогой за тобой следила,
Когда ты был в космической глуши.
	
Поднявшись над планетой с экипажем
И опоясав трассой небосвод,
Ты пересел - подумать страшно даже! -
Из своего в соседний звездолет.
	
Не мог тебя встречать и провожать я,
Но все равно ты в помыслах моих.
Прими на память, как рукопожатье,
От земляка вот этот скромный стих.

Космический корабль на орбите!
Такою информацией навряд
Кого-нибудь сегодня удивите:
Все запросто об этом говорят.
Но если вам предложат: - Полетите? -
Наверняка вы отведете взгляд.
Вы рисковать собой не захотите -
Такой полет опасностью чреват.
Нестойкость духа, право, неподсудна.
Страх побороть в себе бывает трудно.
Так, значит, тот, кто ко всему готов,
Когда в полет уходит орбитальный,
Достоин преклонения и слов,
"Он подвиг совершает колоссальный!"

Здесь пал Икар, тот молодой смельчак,
Который взмыл в небесные пределы -
И в миг пучина схоронила тело.
Среди стихий не каждый гибнет так!

Блажен, кто к небу сделал первый шаг!
Опасности и риск - безумцев дело.
Блажен, чью смерть поэзия воспела,
Кто славой победил столетий мрак!

На новый путь вступает только смелость,
В безбрежной выси плыть ему хотелось,
До самых звезд герой взлететь посмел.

Им жажда подвига руководила:
Цель - небеса, а глубь морей - могила.
Возможен ли прекраснее удел?

Икары гибнут на лету,
Но через гибели удары
Все дальше дерзкую мечту
Несут крылатые Икары.

Встречая гибель грудью в грудь
И презирая пераженья,
Они прокладывают путь
Через земное притяженье.

Их души подвигом живут
До предпоследнего усилья,
И к звездам мужество зовут
Пространством сломанные крылья.

Как звезды, светят имена
Героев, чьи пути прекрасны.
Глухой Вселенной времена
Над дерзким мужеством не властны.

Никто
    не должен
	    отмалчиваться,
Слова оставлять
На потом...
Мы знаем,
    на что замахиваемся,
Знаем,
На что идем.
Нервы гудят, 
	как струны,
В сердце боль отдается...
Невероятно трудно
Будущее
Достается!
И все же,
	цветите, вишни!
Гряньте, ракетные ревы!..
Чем ближе мы к звездам, 
		    тем выше
Памятник
Комарову!

"Я б тоже согласился на полет,
Чтоб приобресть блага' по возвращеньи! -
Так кто-то говорил. - Да, им везет!.."
Так что ж он скажет о таком везенье?
	
Корабль "Союз" и станция "Салют",
И Смерть - в конце, и Реквием - в итоге...
"СССР" - да, так передают
Четыре буквы - смысл их дороги.
	
И если Он живет на небеси,
И кто-то вдруг поднял у входа полог
Его шатра. Быть может, он взбесил Всевышнего.
Кто б ни был - космонавт или астролог...
	
Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
И безгранична скорбь всех стран и лиц,
И это - дань всемирного признанья...

Я знаю свой жребий:
Над русским простором
Сгорит мое сердце,
Сгорит метеором...

Так, зная свой жребий,
В межзвездные дали
Владимир,
Егор,
Владислав
Улетали...

Подмосковный Звездный городок...
В центрифуге за витком виток
Космонавт кружится,
И дублер                
Вслед за ним садится в тренажер...

Как Шаталов,
Как Береговой,
Закаляет он характер свой...

Час придет - и новый звездолет
Гул ракетный в космосе прольет.

...Покоритель звездной высоты
К монументу принесет цветы,
Чтоб Гагарин о полете знал...
Огонек гвоздики вспыхнет, ал!

Весны пахнут, как прежде,
затаенной надеждой,
пахнут прелым и талым,
и огромным и малым,
пахнут свежей рекою
и любовной тоскою,
и по-прежнему вербой,
и по-прежнему громом,
но еще и Венерой,
и еще космодромом!

Рвутся в небо колосья,
рвутся в небо антенны...
Есть у запаха весен
современный оттенок!

Среди земли седой
И выжженных полей
Надежная ладонь
Для звездных кораблей.
Мир спину разогнул
В наплыве дат и вех.
При слове "Байконур"
Планета смотрит вверх!

Вечер. Звездное небо. Сухумский вокзал.
Мой сосед, убелен сединами, мастит,
Сунул палец в пространство и тихо сказал:
- Посмотрите, мне кажется, спутник летит.

Я соседа, волнуясь, за локоть схватил.
И взглянул. И запомнилось мне навсегда,
Как, раздвинув мерцание вечных светил,
Проскользнула по млечности наша звезда.

Пронеслась, излучая таинственный свет,
Растворясь в галактической мгле.
И сказал про себя мой вагонный сосед:
- Как мы прочно стоим на земле!

Октябрь 
Опавшую листву
Топтал, швырял, кружил,
Но с грезящими наяву
Фантастами дружил.

Он звездоплавателя сны
Не посчитал за блажь,
И вот поэтому с Луны
Сияет вымпел наш...

Ладонью заслонясь от света,
Сидит мальчишка.
Тишина.
И вдруг волшебное:
- Ракета
Достигла станции Луна. -
И оторвавшись от тетрадок,
Сказал с достоинством:
- Порядок.-
Как будто так и быть должно.
Должно быть так,
А не иначе.
И удивительного нет,
Что это нами,
Нами начат
Штурм неразгаданных планет.
Его за скупость не корите:
Мальчишка сдержан потому,
Что продолжение открытий
Эпоха вверила ему! 

Всего
Еще понять не можем -
Как видно, время не пришло,
И долго мы не подытожим
Всего, что произошло,

И обо всех
Явленьях этих
Твердим казенным языком:
"Во-первых, во-вторых и в-третьих",-
Но даже в случае таком -

Во-первых:
Немы от разлуки
На колоссальной вышине,
Вновь запросились в наши руки
И серп и молот на луне;

И, во-вторых:
Вдруг замаячил
Все резче Марса уголек,
И путь туда казаться начал
Не столь далек, не столь далек;

И, в-третьих:
Ближе к нашим крышам
Венера подошла звезда:
"Вы слышите меня?" - "Мы слышим!"
Все это началось тогда,

Когда
Весенним утром ясным,
Земля, вознесся над тобой
В своем комбинезоне красном
Пилот, от неба голубой.

Луна, запомни этот день и год!
Вселенная, отметь их красной вехой!
В свой первый рейс уходит луноход,
построенный советским человеком.
	
Мы покоряли даль земных широт,
меняли русла и сдвигали горы...
Безмолвие космических высот
нарушил рокот нашего мотора.
	
Нам нет преград. Границ свершеньям - нет!
Страна взметнула ввысь стальные крылья.
Фантазия сказаний и легенд 
померкла перед нашей звездной былью.

Катится луноход,
Шагает по вселенной.
По кратеру ползет
Измеренной Селены.

Безвестен, кто создал
Колесное движенье,
Кто мир завоевал
В круженьи и вращеньи.

В раскопках ранних лет
Любых цивилизаций
Колесный виден след
Любых племен и наций.

Не Рим и Ренессанс -
Неандертальский практик
Имеет верный шанс
Попасть в музей Галактик.

Эмблема всех эмблем,
Стариннейшая тема,
Поэма всех поэм -
Колесная поэма.

Здесь символ и обряд
Всех мировых вопросов,
Надежный аппарат,
Что послан нами в космос.

Гончарный идеал -
Орудье работяги,
Эмблемой мира стал,
На лунный кратер встал,
Как свет людской отваги.

Рассказывал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку:
- Занозой сидит предрассудок в душе моей начеку -
Стараюсь подняться утром, ступив на правую ногу,
Ступаю на правую ногу - тогда только слава богу.
Не приведи мне господи на левую встать спросонья -
День белый чернеет сразу -
Ни в чем не найти спасенья!..

А Иван, не моргнув, допытывался,
Характер такой у Ивана,
Тем паче наткнулся в Белграде на межпланетного пана:
- О чем вы подумали сразу, когда на Луну ступили,
К какой земной и небесной обратились за помощью силе,
Что, интересно, увидели, ступив на Луну ногою,
Ужель только пыль мерцала вам
Над каменной далью нагою?

Отвечал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку
На рауте, равном, пожалуй, космическому витку;
- Спускаюсь и вдруг понимаю: на левую ногу встаю,
За Землю хочу ухватиться, но слева она - на краю!
К чему все зароки, если
Не смог совладать сам с собою:
Примерился встать на правую - левой ступил ногою?!

А Иван себе знай доискивался
С упорством весьма завидным,
Словно хотел увериться в чем-то своем, заветном:
- Что ж все-таки вы ощутили, что душу вам обожгло
В ледяной пустоте, где струилось
Земли голубое тепло?
О чем в первый миг подумали, какою зажглись обидой,
Уже навсегда прославленный
И лишь на Земле знаменитый?..

И сказал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку,
Привычной звездной улыбкой
Не в силах развеять тоску;
- Тогда я взглянул на Землю, что слева была - на краю,
О землянах тогда подумал, что живут они не в раю,
Как живут они неразумно, подумал я про землян, -
Синела Земля возле сердца в следах трагических ран!

И тост прозвучал на приеме
За вечный гагаринский путь,
За мудрость дипломатическую и ее житейскую суть.
Космонавты и астронавты с актерами рядом стояли,
Может быть, мироносную пору они предвещали,
Что, будто Земля из космоса, как рана, синела вдали?..
Мерцала под сердцем надежда такой беззащитной Земли!

Нам Циолковский напророчил,
Что в космос выйдет человек.
В его мечтах поставил точку
Мятежный наш двадцатый век.
Прочь, страх, неверие, сомненья,
И россиянин это смог:
Прорвав земное притяженье,
Он сделал над Землей виток.
Всего один виток - начало
Неведомого нам пути:
А уж мечтатели сказали:
- На Марсе яблоням цвести!
Так будет ли? Пока не знаем -
И на Земле проблем не счесть:
Но "ближний космос" обитаем,
И в этом все же что-то есть!
Пусть не за тысячу парсеков,
Немного ближе - на Луну
Нога ступила человека,
Преграду взяв еще одну.
И спутники к далеким звездам
Весть о землянах унесли -
Прими, великий космос, грозный,
Привет от маленькой Земли!

Так неужели был когда-то взрыв,
Явивший нам материю и время?
Ведь в бездну космоса галактики стремятся,
Взаимоудаляясь, это факт.
Куда-то вдаль несется Серпуховка,
Наш голый сквер меж рынком и "Алмазом",
И кружевная Шуховская башня
Маячит меж домами в стороне.
Однажды мне попался фотоснимок
"Восход Земли". Американец Андерс
В окошко "Аполлона" видел чудо,
Встающее над гипсовой Луной.
До той поры ни разу человек
Не улетал так далеко от дома.
Я думаю, что Андерс тут же вспомнил
Какой-нубдь из детства эпизод.
И этот снимок в популярной книжке
Мне очень долго не давал покоя,
Он был так прост и так невероятен,
И я однажды понял, почему.
Ведь все, что с нами было, - пирамиды,
Истерзанное тело Иисуса,
Полотна Леонардо и Освенцим - 
На этом снимке, в шестьдесят восьмом.
И можно рассуждать, что будет дальше,
Какие мировые потрясенья,
Какие войны и землетрясенья,
Качая сокрушенно головой.
А можно просто видеть это чудо,
Закрыть глаза - и снова видеть чудо,
И повторять, как новую молитву:
"Восход Земли, восход Земли, восход Земли"...

О, как много сумеет труд еще, 
Как дерзания животворны, 
И недаром мы так упорны, 
Так верны мы мечте своей. 
Орбитальные станции в будущем - 
Это - стартовые платформы, 
Это - стартовые платформы 
Межпланетных больших путей.

И увидим мы взглядом любящим 
Так же, как и "Восток" впервые, 
Так же, как и "Восход" впервые, 
Как "Союзов" услышим зов, 
Орбитальные станции в будущем - 
Это и города островные, 
Это - и города островные 
Недалеких грядущих веков.

А покуда творится чудо, 
И на зрелость идет экзамен, 
Даже перекликаемся сами 
С новоселами высоты. 
И Земле салютуют "Салюты"
Торжествующими голосами, 
Торжествующими голосами 
Дерзких первопроходцев мечты.

Сосредоточен,
Сокровенен
В команде "Пуск!"
Пульс этой ночи -
Пульс мгновений,
Вселенной пульс.

Над степью хмурой
Мрак разодран,
Хоть тьма густа:
Над байконурским горизонтом
Взошла звезда.

Нацелен, напряженьем соткан, 
У глаз в кольце 
Центр управления полетом, 
Как нервов центр.

Здесь, помогая, возникают 
Все цифры - в рост. 
Над пультами секунд миганье 
Подобьем звезд.

Мне кажется... 
Их рядом вижу 
В небесной мгле: 
Друзья сейчас 
Еще нам ближе, 
Чем на Земле.

Вновь со звездою рукотворной 
Связался Пульт. 
Ну вот: кардиограмма в норме... 
И в норме пульс.

Вновь отвечают... 
Облегченье... 
Доклад опять... 
Вот получают
Разрешенье 
Скафандры снять.

Вот перед ними 
Всей громадой, 
Как из-за круч,
Лицо Земли 
Из-под скафандра 
Пологих туч.

Как росчерками скал, 
Заполнив 
Горящий взгляд, 
К друзьям
Кардиограммы молний 
Во тьме летят.

Им так поможет в отдаленье, 
Как зов любви, 
Надежное сердцебиенье 
И пульс Земли.

Степные казахстанские просторы
Не знают ни пределов, ни границ.
Здесь горизонт не закрывают горы,
Не оглушает шум больших столиц.
Здесь только ветер вольный и могучий
То мчится вдаль, то встанет на дыбы,
То гонит обезумевшие тучи,
То поднимает пыльные столбы.
Прекрасна степь весеннею порою,
Невестою в расцвете молодом,
Как в зеркале любуется собою
В бездонном небе ярко-голубом.
На нежно-изумрудном покрывале,
Куда случайно только ни взгляни,
Невидимые руки раскидали
Тюльпанов разноцветные огни.
А может, это солнце зажигает,
Чтобы они горели горячей.
Оно еще не жжет, оно ласкает
Теплом прикосновения лучей.
Еще ничто вокруг не выгорает,
Еще пока неведом тяжкий зной.
А Солнце постепенно остывает,
К закату опускаясь на покой.
Вот краем к горизонту подкатилось,
Вот сплющилось, померкло, растеклось.
Лучом последним до утра простилось
И вдруг багровым заревом зажглось.
Пылает небосклон, меняя краски,
Где сполохи струятся в унисон.
Такое может быть лишь только в сказке
И кажется, что снится дивный сон.
Симфония заката затихает,
Тускнеют краски, свой сужая круг.
Ночная степь росой благоухает
И звон цикад разносится вокруг.
В высоком небе звезды проступили.
Все больше их, все ярче, все крупней.
Кромсают тьму. И вот уже залили
Всю Землю мириадами огней.
Безлунной ночью звезды Байконура
Увидев раз, не позабыть навек.
К чему цивилизация, культура,
Пред вечностью бессилен человек.
Ночная степь под сенью небосвода
Наполнена каким-то колдовством.
Здесь торжествует мудрая природа
И мнится все о чем-то неземном.
Знакомые созвездий очертанья
В своем движеньи вечные, как мир.
Вот Лебедь, осужденный на скитанья,
А вот Орел с звездою Альтаир.
Вот Малая Медведица с Полярной -
Звездой, незаменимой для людей.
По ней идут тропою караванной,
Сверяют курс плывущих кораблей.
Вот Орион с Тельцом в единоборстве.
А рядом с ними пара Гончих Псов.
Вот Водолей, в своем слепом упорстве
Лить воду бесконечную готов.
Зигзаг Кассиопеи пламенеет,
Крылатый конь Пегас - мой друг навек,
Туманность Андромеды чуть белеет
С дистанции в пятьсот килопарсек.
Созвездье Лиры Вегою сверкает,
В сторонке Рысь виднеется чуть-чуть.
И из конца в конец пересекает
Весь небосвод хрустальный Млечный Путь.
А между звезд, тех, что создали боги,
Плывут живые спутники Земли.
Как видно, не случайно их дороги
Над самым Байконуром пролегли.
Горят созвездья ярко, не мигая.
Покой и свет струятся с вышины,
На дивную природу навевая
Очарованье сна и тишины.

Вдруг в темноте, за дальними холмами
Мгновенно разгорается заря.
Из сполохов, взлетающих волнами,
Растет навстречу небу столб огня.
Все выше, все стремительней движенье.
Вот оторвался, вот уже летит
К далеким точкам звезд. Еще мгновенье,
И в небе ослепительный болид.
Прочеркивая сферы мирозданья,
Вспорхнув из опустевшего гнезда,
Над миром, преисполненным молчанья,
Уже сияет новая звезда.
Лишь в этот миг, тараня воздух сонный,
И разрывая громом тишину,
Сметая все лавиной многотонной,
Несет эфир ударную волну.
Дрожит земля ознобом изверженья,
Разгул стихий, кругом кромешный ад.
Вот наступает светопреставленье.
Все бесы мира вышли на парад.
Но гром все тише, переходит в рокот,
Струящийся волнами с вышины.
Вот нет его, остался только шепот
И снова царство сна и тишины.
А новая звезда уж угасает,
Начав свое круженье у Земли,
Все дальше к горизонту улетает
И, наконец, теряется вдали.

Грохочет степь цикадным стрекотаньем.
Весь мир ее так сложен и так прост
Под неземным космическим сияньем
Чужих светил и рукотворных звезд.

Над нами Марс зажегся вполнакала...
И все-таки, пусть скептики острят,
Я верю в марсианские каналы,
Которые земляне сотворят.

Раздвинутся земного дома стены,
И будет, стоит только захотеть,
На всех планетах солнечной системы,
Как музыка, людская речь звенеть.

Шагнувшим в дальний космос космонавтам
Ударит ветер солнечный в лицо,
И каждое кольцо Сатурна завтра
Мы превратим в Садовое кольцо.

И лунными морями деловито
Помчатся к горизонтам корабли...
И снова выйдет к людям Афродита
Уже в сиянье голубой Земли.

Нам небесные карты
Суждено начертить.
Три минуты до старта...
Этот миг не забыть.

Где-то в звездной пучине
Незнакомое ждет,
Бесконечное в синем
Нас манит и зовет.

Будем мы непременно
Там, у моря Мечты,
Говорить со Вселенной,
Словно с другом на "ты".

Ведь не снилось Копернику,
Что потомки его
Землю сделают берегом
Мирозданья всего.

Земля прекрасна с высоты,
Когда уже шарообразна,
Она восходит так парадно
Над вечной бездной темноты.

И пред тобой не окоем,
А круглый краешек планеты,
Представшей взору синим небом
С белесым облачком на нем...

Мне было бы страшно попасть на планету другую
В путях ли познанья иль жуткой дорогой возмездья -
И помнить с предельною ясностью Землю родную
И видеть на своде полночном иные созвездья.

О, как тосковали бы вверх устремленные взоры,
Блуждая от края до края искрящейся чаши:
Знакомые звезды в иные сложились узоры,
Загадочно-странные, остро-чужие, не наши.

Пусть даже растения, реки, озера и камни
Такими же были, как в старом покинутом мире,
Но все же давила бы душу клещами тоска мне,
И я голодал бы глазами, как нищий на пире:

Свидетели детства и юности буйной и страстной,
Огни, озарившие мыслей кипучих боренья,
На небе моем вы останетесь вязью прекрасной,
Немеркнущей повестью светлых дорог откровенья.

Я слышал, что надо текучих годов миллионы,
Чтоб вам для Земли перестроить свои сочетанья;
Так пусть беспрепятственно движутся звезд легионы,
Как движется все в безграничном кругу мирозданья.

На Землю смотрит Марс
С ночного неба,
Как будто ждет гостей издалека.
Ведь у него
Никто ни разу не был:
Далекая дорога нелегка.
Но верю я:
Вернувшись из полета,
Зайдет ко мне земляк мой на часок
И осторожно,
Как живое что-то,
Положит на ладонь звезды кусок.
В своих руках его мы обогреем
В музее место выделят ему.
И станут люди на Земле добрее.
Не понимая сами - почему...

Лежу я под солнцем палящим
И вижу за дымкою зноя,
Как первый летающий ящер
Сорвался в леса мезозоя.

Земным притяженьем помятый,
Но видевший с неба рассветы,
Он борется, ящер крылатый,
С бескрылостью целой планеты.

Страшнее ночного кошмара,
Он снова взлетает упрямо.
И брезжит в нем радость Икара
И смерда, шагнувшего с храма.

Смотрю на людей, уходящих
Дорогой, пылящей мирами,
И вижу, как борется ящер
Один на один с небесами.

Каким враждебным небо стало,
когда, взломав полдневный блеск,
возникло крошево металла
и следа пенного расплеск.

И горькая беда земная - 
утраты траурная мгла,
иное все отодвигая,
на миг планету обвила.

Печально всматривались страны,
как весело, в который раз,
шли астронавты по экрану,
приветствуя улыбкой нас.

Шли к кораблю они, красивы
той человечной красотой,
что возникает в терпеливой
страде общенья с высотой.

Шли, в ту не ведая минуту,
что вдалеке уже видна
и мчится, изогнувшись круто,
их погребальная волна.

Я опешу. Я, вздрогнув, взгляну на рассвет,
обжигаемый вспышкой исчезнувшей:
семь вчерашних любимых, семь новых комет,
семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Мир наш, сад наш январский, уставший от нас!..
(Черешок пробуждается первым же.)
Это кто там вершинную ветку отряс?
Семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Там, внизу, черемша ждет подъема на свет.
Под Чикаго юнцы смотрят "Челюсти".
Четырехлепестковый черемушный цвет...
Семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Оглянись, человечество! Выпутай речь
изо лжи, шевелящейся спрутами!
Не помогут компьютеры землю сберечь,
если сделалось сердце компьютером.

Для того ли мы счастье сжимаем в горсти
и с колен поднимаемся с пользою,
чтоб опять на животных карачках ползти?
(Если выжить сумеем для ползанья).

Человечество! Хоть и горят впереди
горизонты научной экзотики,
но Паоло, прижавший Франческу к груди,
не нуждается в ядерном зонтике.

Человечество! Пусть твои дети в веках
управляют прозреньями зоркими,-
но Мисюсь со свечою в прозрачных руках
не нуждается в ядерном зонтике!

...Семь зеленых полей с непроросшим зерном.
Семь птенцов, до полета исчезнувших.
Семь незанятых мест в кинозале земном.
Семь чернейших черешенок...
"Челленджер".

В сознании это навечно хранится,
Да разве же можно забыть, хоть на миг,
Как в черном пространстве исчезла граница,
К которой летел человек напрямик!

Как резко делилась Вселенная прежде
На познанный свет и непознанный мрак!
Но верил летящий всесильной надежде,
Горящее сердце сжимая в кулак.

И он пересек эту грань, эту муку,
Он стер недоступную эту черту,
И он превратил в неземную науку
Свою молодую земную мечту...

В сознании это навечно осталось,
И память навеки в себе сохранит -
И страх перед бездной, и злую усталость
И мертвых планет опаленный гранит!

Вы поднялись из позыбытых снов,
Замшелые готические стены,
Жемчужины далеких островов
В оправе задыхающейся пены,
Жюльверновские южные моря,
Затерянные в них архипелаги,
Литая марсианская заря -
Стоцветные полощущие флаги.
И дальше, дальше: Звездные пути,
Буруны, астероидные рифы.
Ракете нашей нелегко идти -
Кружатся хищно метеоры-грифы.
Звезда чужая, встречу напророчь!
Рассыпь зари алеющие всходы.
А даль черней, пронзительнее ночь,
И только, как свеча, сгорают годы.
Тускнеет солнца стершийся пятак -
Встает другое и лучами будит:
Все это будет. Может быть, не так,
Наверное, не так - но это будет!..
Недаром рвутся в космос корабли,
Недаром сны таинственные снятся,
Мир ощутил биение Земли
И вновь обрел способность изумляться.

Старой планеты истерт горизонт.
Камни растут сквозь гранитные плиты.
Тысячелетний окончен полет.
Где же вы, люди!? Ответьте! Скажите!!!

В анабиозе коробился я,
чертову дюжину видел созвездий,
в черное пламя швыряло меня,
нервы глодала голодная бездна.

Все я прошел: И каков же итог?!
Нет никого. В пустоте сатанею.
По космодрому рассыпан песок,
как в разворованной оранжерее.

В инопланетных поверив существ,
между планетами, словно по шхерам
я звездолета нес огненный крест
всегалактическим миссионером.

Время и дали взметнув на дыбы,
я проморгал нападение с тыла:
робинзонада - игра ли судьбы,
закономерность ли этого мира?

Может быть, нужно не так начинать?
Веру растить не в заоблачной башне,
а осторожно близ дома сажать,
перелопатив дышащую пашню.

Выломав с корнем себя из планет,
можно надеяться только на чудо.
Несуществующий кружится след
жизни, берущейся из ниоткуда.

Бывший святой, а теперь - еретик,
молча стою у распятья ракеты.
Тысяча лет: И один только миг
ответа. 
Или вопроса к ответу?..

И брошу горькое лекарство 
в забытый богом водоем:

"Я прописал бы вам пространство, -
так было сказано врачом, -
драже в костре остывших углей,
повязки белых облаков,
зеленый антисептик джунглей
с компрессом горных ледников".
Мне вновь прописана планета:
А я уже совсем здоров!
Но врач накладывает вето
заклятьем из латинских слов 
на фиолетовые бездны,
на нестерпимо яркий блеск
с орбит сорвавшихся созвездий
и радиосигналов плеск.
Мне вновь прописана планета:
И все желают мне добра.
Я убегу.
Вы знайте это.
Мне заболеть опять пора!..

О, эскулап мой! Как нелеп ты,
леча заботливо звезду!

И тонут старые рецепты
в покрытом ряскою пруду.

Не видел я зеленых трав, не видел голубых.
Являлись тысячи планет мне в красках неземных.
Метеоритов алый шквал хлестал в мои борта.
Я не жалею, что не знал земного ни черта.

Я не жалею ни о чем. Распахнут створ небес.
Свобода там, где не гнетет вас атмосферный пресс.
Какая, к дьяволу, Земля? Я позабыл о ней!
Круженье звезд, мельканье лун и ветер кораблей.

Галактика тесна для нас, мы обгоняем свет.
Есть невесомость и полет, все остальное - бред.
Мы жжем в реакторах миры, земных иллюзий прах.
Все, что горит, должно сгореть в межзвездных кораблях.

Омытые степными ароматами,
мы падаем на берег океана 
и вспоминаем, на песке распятые,
оранжевые облака Титана.

А после,
заведясь с пол-оборота,
вибрируем в прибрежном ресторане
и в трезвость межпланетных перелетов
вливаем алкоголь воспоминаний.

Про то, как став и позывным, и словом,
опасностью был каждый околдован,
как ледниками вздыбив свой метан,
скрипел невнятно под ногой Титан.

Над изумрудным снегом из метана
оранжевые облака Титана
в пропитанное космосом "извне"
уносятся буранов колким бредом.

А где-то два кузнечика в траве
ведут свою беспечную беседу. 

Кипень света. Черный вакуум.
Растворенные тысячелетия.
Станция крылом распластанным
прикоснулась к звезд отметинам.
Нет ни слов, ни звуков. Нет помех.
Тишина на ощупь, словно мех.
Все движенья нереально плавны,
как в полузабытом детском сне.
Облака подсиненным расплавом
медленно стекают по Земле.

Я побегом робким, неуклюжим,
зашуршав скафандра кожурой,
отшлюзуюсь, прорасту наружу,
окажусь наедине с мечтой.
И, неопалимая, нетленная,
мягко тронет гермошлем вселенная,
замирая на какой-то миг
меж двумя сердечными ударами
далями и звездными пожарами,
бездной, оборвавшейся, как крик.

Чутко прикоснусь к ней и к стихам,
вдруг услышав, как творится таинство:
по спиралям вечность в кровь вливается
и в мгновенья переходит там.
Вытяну длиннее гибкий фал -
голубой планеты пуповину.
Выйду на вселенной середину:
так актер заходит в темный зал.

А лучи берут тревоги пункцию:
как сыграть нам нынче предстоит?..
Чуть мерцает странный реквизит -
время,
я
и станции конструкция.

А Земля
просто светлая точка:
Легкий штрих на пейзаже Вселенной.
Как она невесома,
		непрочна
под своей скорлупой атмосферной! 

Беззащитна она.
Растворима
в черном вареве плазмы и мрака.
Словно атом, на части делима
силой взрывчатою погранзнаков.

Эта малость -
большая
	забота
тем, кто знает
		и верит: важнее
нету этой вот точки отсчета
бесконечной людской эпопеи.

Вновь расходятся три оси мира,
словно мачты на старте ракеты:
очень плавно и неторопливо - 
даже не всколыхнет континенты.

Даже травы густые не дрогнут:
Рысаки не всхрапнут, ветер чуя:
Пусть по Риману мир будет вогнут,
что нельзя обойти - облечу я.

Отыщу чьи-то тропы и трассы,
рассчитаю их координаты
и пойму, что прожил не напрасно:
в мире вогнутом не был горбатым. 

Вот вернутся назад звездолеты
и никто ничего не забудет,
потому что есть точка отсчета:
И с нее начинаются люди.

Возле Солнца, в пустом пространстве,
Вдалеке от привычных трасс
Собран был для далеких странствий
Необычный стальной каркас.

Весь обтянут зеркальной пленкой
Толщиною всего в микрон
Словно парус на мачте тонкой
Был он виден со всех сторон.

А потом совершилось чудо:
Ветер солнечный он поймал
И, как гордый гонец,  оттуда
В путь неведомый стартовал.

Сквозь пространство - легко и смело,
Ускоряя все время ход,
Как колумбова каравелла
Мчит в неведомое, вперед.

Мчит, гонимый фотонным ветром
Как и было предрешено.
Нескончаемым километрам
Счет потерян давным - давно

Удивляются звезды немо:
- Что за странник такой спешит
Через Солнечную систему.
Через девять ее орбит?

- Что ему не сидится дома
Возле желтой своей звезды?
И куда он летит, ведомый
Волей разума и мечты?

Сзади Солнце осталось где-то.
Яркой точкой горит в ночи,
Посылая потоки света,
Но слабеют его лучи.

Впрочем, это уже неважно -
Скорость крейсерская взята.
Мчит посланец Земли отважный,
Расступается пустота! 

Космическая пыль из-под копыт.
Невозмутимый всадник в гермошлеме...
О метагалактическое племя, -
Вся жизнь в пути, вся жизнь походный быт!

Всесилен термоядерный скакун.
Дорога от звезды к звезде мгновенна.
Напряжена сверхчуткая антенна -
Вдруг в полной тьме всхрапнет чужой табун...

А мы лишь приручаем скакунов -
Настойчиво, умно, неутомимо.
Летит, летит межзвездный всадник мимо -
Из тьмы веков летит во тьму веков.

Откроется и нам когда-нибудь
Его непостижимая дорога,
Начнется и от нашего порога
Такой же бесконечно длинный путь.

И черного пространства кривизна
Нас выведет к невероятной встрече.
И вспомним мы: ведь ей была предтеча -
Гагаринская ранняя весна.