Порой, когда все спит, я с радостной душою
Сижу под сенью звезд, горящих надо мною,
Прислушаться хочу к небесным голосам;
Мне времени полет не внятен быстротечный,
И я, взволнованный, гляжу на праздник вечный,
Что небо для земли свершает по ночам.
Я верую тогда, что сонмом звезд горящим
Одна моя душа согрета в мире спящем,
Что мне лишь одному понять их суждено,
Что здесь я не пришлец угрюмый, молчаливый,
А царь таинственный всей ночи горделивой,
Что только для меня и небо зажжено!

В полночные светы
      Вглядись же хоть раз:
Сверкают Планеты,
      Хранящие нас.

Неужто с врагами
      Нам не совладать,
Коль с нами - над нами! -
      Небесная рать.

Все наши желанья,
      И думы, и сны
Огнем Мирозданья
      Меж звезд зажжены.

И дух наш, и тело,
      И образ, и путь
От тех же пределов
      Наследуют суть.

Кто волей свободной
      Спесивился всласть,
Звезды Путеводной
      Не чувствовал Власть,

Звезды Недвижимой
      Не понял Закон,
Свободою мнимой
      Навек ослеплен.

Содвинутся горы -
      Знай - это Земля,
Из общего хора
      Владыке внемля,

Его Приближенье
      Услышит опять
И дрожь восхищенья
      Не сможет унять.

Подымутся воды,
      Прихлынут ручьи,
Стремя на свободу
      Потоки свои -

Бороться напрасно,
      Преграды им нет,
Их ярость подвластна
      Лишь ходу Планет.

Из хаоса нитей
      Над бездной времен
В цепочку событий
      Наш жребий вплетен,

И нить его Пряха
      Так держит в горсти,
Чтоб ношу без страха
      Ты мог пронести.

Сомненья терзают -
      Ты помни одно:
Лишь Тот отнимает,
      Кем было дано,

Кто, голос твой слыша,
      Всему судит срок
И Милостью свыше
      Подводит итог!

Так будь же смелее -
      Предвечный с тобой!
Гляди веселее
      И весело пой:

Неужто с врагами
      Нам не совладать,
Коль с нами - над нами! -
      Небесная рать.

Огни блестящие во глуби светло-синей,
О непорочный блеск небесного венца!
О звезды! Слава вам! Божественной святыней
Зажглись вы над землей, - и длитесь без конца.

А люди, жалкий род, несчастный и мгновенный, 
Которому дано единый миг дышать, 
В лазурь глаза вперив, поет вам гимн священный, 
Торжественный привет идущих умирать.

От синих звезд, которым дела нет
До глаз, на них глядящих с упованьемп,
От вечных звезд - ложится синий свет
Над сумрачным земным существованьем.

И сердце беспокоится. И в нем - 
О, никому не свете незаметный - 
Вдруг чудным загорается огнем 
Навстречу звездному лучу - ответный.

И надо всем мне в мире дорогим 
Он холодно скользит к границе мира, 
Чтобы скреститься там с лучом другим, 
Как золотая тонкая рапира.

Не одиноки мы, и нас согреют - 
Небесный хлеб, небесное вино. 
Взгляни на небо: зори пламенеют, 
А в них для нас бессмертие дано. 
Уходит день и снова возникает - 
Поток времен, и душ круговорот: 
Рождаются, живут и умирают... 
Но каждый будет звездным в свой черед!

Прочь от земли! Пора мне стать звездой -
Одной из тех, что легкой чередой
Проносятся по призрачному кругу
И светят, сквозь вселенную, друг другу.
Они чужды тревогам, страсть не жгла
Их облачно-эфирные тела,
Их души серафически спокойны,
Они - небесной участи достойны...
Хочу и я в бездонность к ним упасть,
Из сердца вместе с кровью вырвать страсть,
Расстаться с жизнью, беспощадно зная,
Что не нужна душе юдоль иная,
Что муки больше нет и страха нет,
Когда пронижет тьму очей любимых свет.

Восхищенному взору открывало небо вечернее
Золотые свои письмена,
И водила по ним все полней и размерное
Указующим пальцем луна.

Солнце слало к ночи гонцов с укоризною:
Что ж, готовы ль пути для меня?
И священные буквы стирались рукою капризною
Суетливо-безумного дня.

Снова тайна небес отошла, непрочитана,
Затерялась вдали золотая строка,
Но как сладостно знать, что опять заблестит она
Непрочтенной в века.

В созвездиях горнего мира
    Полночною тихой порой
Нетленная Звездная Лира
    Горит над уснувшей землей.

В таинственной мгле бесконечной,
    В безмолвьи пространства и лет
Мелодией дивной и вечной
    Звучит в небесах ее свет.

И если дыханьем науки
    Очищено сердце твое,
Услышишь ты нежные звуки,
    Как только увидишь ее.

Но с музыкой горнего света
    Останется тот незнаком,
Чья тусклая жизнь не согрета
    Любви беспредельным огнем.

Пусть внемлют созвездию ясно
    И горы, и реки, и лес, -
Все будет он слушать напрасно
   Мелодию вечных небес.

Пусть астрономы говорят -
	Морочить им не стыдно! -
Что солнцев тысячи горят, -
	Нам все одно лишь видно;
Что сонмы звездны в высоте,
	Сгорев, потухнут разом,
Что все мы заперты в звезде,
	Вокруг облитой газом.

Ведь им рассказывать простор!
	Кто смерит неба стенки?
По мне, все это - тонкий вздор,
	Как пар кометы Энки.
От нас до тверди далеко,
	Мы звезд видали ль диски?
Хоть заберемся высоко,
	Все будем к ним не близки.

Земное, право, ближе к нам,
	И тут подчас проруха:
Фалеса, говорят, из ям
	Таскала вверх старуха.
А все от звезд... И что за цель
	Глазеть на огневые?
Они за тридевять земель
	Пусть будут хоть тройные.

Когда бы нам творец судил,
	Окончив дней теченье,
Быть вновь жильцами тех светил -
	Все было б впрок ученье.
Но жажда истомит в Луне,
	Юпитер долго в стуже,
На Солнце весь сгоришь в огне,
	В других планетах - хуже.

Лишь дух слетит, как блеск из глаз,
	К возжегшему денницу,
Земля уложит остов наш
	В безмолвную ложницу,
И кости будут чернозем:
	Там силой благодатной,
Быть может, процветет на нем
	Цвет дивно ароматный.

Но в цвете том не быть душе, -
	Хоть море выдь из брега,
Хоть ветерок поверх дыши
	Лучей весенних негой,
Хоть светлым жемчугом роса
	Осыпься в венчик зыбкий, -
Он запах выльет в небеса
	Без скорби, без улыбки.

Друзья! пока играет кровь,
	Рассудок светел думой,
И в сердце ластится любовь,
	Оставим бред угрюмый.
Пусть спорит астроном до слез:
	"Родятся гроздья паром!"
Мы выжмем гроздья зыбких лоз,
	Ему ж все лозы - даром.

Опять усталый блеск лучистого сапфира
померк на небесах. Живую бездну мира
дыханье вечности разверзло надо мной.
И глубина моя со звездной глубиной
слилась в одну печаль... О, страшный храм эфира!
Пустынный омут тьмы! К тебе влекусь мечтой...
в тиши моей поет о тайне неземной
вселенской тишины таинственная лира.

Во всем - единый бред, единый мрак - везде.
Мне жутко. Я молюсь. И от звезды к звезде,
от солнца к солнцу, ввысь, в надмирные обрывы,-
туда, где нет ни звезд, ни мрака, ничего,
стремят мой пленный дух безмерные порывы...

О, Боже! Защити от неба Твоего.

Мириады песчинок сияют кругом,
Небеса - словно море без дна.
То, что здесь, на земле, мы землею зовем -
Из песчинок песчинка одна.
Ужас душу объял, разум смолк... Боже мой,
Освети! Осени! Успокой!

Вся мысль моя - тоска по тайне звездной... 
Вся жизнь моя - стояние над бездной...

Одна загадка - гром и тишина, 
И сонная беспечность и тревога, 
И малый знак, и в синих высях Бога 
Ночных светил живые письмена...

Не дивно ли, что чередуясь, дремлет 
В цветке зерно, в зерне - опять расцвет, 
Что некий круг связующий объемлет 
Простор вещей, которым меры нет!

Вся наша мысль - как некий сон бесцельный...
Вся наша жизнь - лишь трепет беспредельный...
За мигом миг в таинственную нить
Власть Вечности, бесстрастная, свивает, 
И горько слеп, кто сумрачно дерзает, 
Кто хочет смерть от жизни отличить...

Какая боль, что грозный храм вселенной 
Сокрыт от нас великой пеленой, 
Что скорбно мы, в своей тоске бессменной, 
Стоим века у двери роковой!

Млечный путь осел на колею. 
День жесток, а ночь еще жесточе. 
У столба дорожного стою 
За колючей проволокой ночи.

Так же будет сотни лет спустя. 
Ни один не вырвется из клетки, 
Так же будут наклоняться ветки, 
Первобытным ужасом хрустя.

Кто мы? Для чего мы и откуда - 
Проволокой звезд обнесены? 
Говорят, Тебе мы снимся, Будда, 
Скверные Тебя тревожат сны.

О беспредельном этом мире 
В ночной тиши я размышлял. 
А шар земной в живом эфире 
Небесный свод круговращал. 
О, как ничтожество земное 
Язвило окрыленный дух! 
О, как величие родное 
Меня охватывало вдруг!.. 
И высота необычайно 
Меня держала на весу, 
И так была доступна тайна, 
Что я весь мир в себе несу.

Свеченье протуберанцев.
			Смещенье солнечных пятен.
Как мир этот необъятен, 
			и темен, и непонятен.
Пред храмом его высоким
			бессильно толпясь у входа,
одни говорят - Всевышний! -
			другие твердят - Природа!
Я ввысь возношу ладони,
			куда и кому не зная.
Небесная твердь безмолвна.
			Безмолствует твердь земная.
К кому ж я опять взываю
			так набожно, так безбожно -
простите меня, простите! -
			помилуйте, если можно!?

Древнее, 
	неразгаданное пространство 
смотрит на землю 
		холодно и бесстрастно. 
В темных глубинах 
		маленькой светлой точкой 
спутник сейчас проходит 
			орбитой точной.
Чтоб заглянуть 
		в безвестные те высоты, 
ни к чему ни двадцатый этаж, 
			ни сотый.
Лучик зеленый, 
		парящий в туманных сферах, 
виден отчетливо 
		в этих осенних скверах, 
где под грибком раскрашенным 
			из фанеры 
утром играют в шашки 
			пенсионеры, 
где возле булочной 
		пахнет горячей сдобой - 
здесь, на земле этой будничной, 
		строгой и доброй.
А помню еще - 
		за звездным его полетом 
я наблюдал и в поле однажды 
			летом.
И был он так ясен 	
		в поле 
			под черным небом, 
в поле, 
	где сладко пахло 
			печеным хлебом, 
где и доселе 
		темные эти дали 
все еще что-то помнили 
			о Дедале, 
смутное что-то, темное 
			об Икаре, 
что-то о божьем гневе, 
		о божьей каре.
Там, над обрывом, 
		тополи шелестели, 
словно бы крылья 
		в небо взлететь хотели, 
словно бы крылья 
		в небо взлететь пытались, 
путались, 
	расплетались, 
		переплетались, 
и за ночным овином, 
		за старой ригой, 
где-то за дальним лугом, 
		над темным логом 
все раздавалось - 
		прыгай, Иване, прыгай! -
все шелестело - 
		с богом, Иване, с богом!

Я сказал "бип-бип", и вы уже поняли, 
				что я имею в виду.
Ракеты в небо ночное подняли 
				маленькую звезду.
А чужая планета, как шарик, вертится, 
				мигает вдали, зовет.
С детства хочется, с детства верится: 
				кто-нибудь там живет.
Это свойственный человечеству, 
				нашей крови земной, 
с дней колыбели - страх одиночества, 
				только масштаб иной.
И я швыряю гудящим мячиком 
				в полночные небеса.
И он там бредет одиноким мальчиком 
				сквозь сумрачные леса.
Он пробирается черной чащею, 
				черную мнет траву
И в чащу, в ее темноту молчащую, 
				громко кричит: "Ау!"
А тьма кромешная все не кончится. 
				А лес-то непроходим.
А мы не верим, а нам не хочется - 
				одиночества не хотим.
В звезду оранжевую и в зеленую, 
				вглядываясь, зову.
Как маленький мальчик, на всю Вселенную, 
				громко кричу: "Ау!"

Как по нити, как по нити,
Продолжая свой полет, 
Все быстрее по орбите 
Космоплаватель плывет.

А внизу - поля и реки,
Домны, трубы, города -
Подо всем смежает веки
Океанская вода.

Будет дождь стучать по лугу,
Будут пчелы ворожить...
Кто пустил его по кругу
В беспредельности кружить?

Светят звезды ледяные,
Нету радуги-дуги.
Пусты околоземные,
Колоземные круги.

Безотзывным числит глазом
Он светил пути вдали -
Что там ищет чистый разум
В галактической пыли?

Только там, в полях эфира,
Отзываясь на полет,
Мира вдруг фальшивит лира,
Песнь безладную поет.

И тогда перуны с кручи -
Громы-молнии гремят,
Ходят тучи, бродят тучи,
Нивы тучные горят.

Мрет в пути внезапно птица,
Светят мертвенно холмы,
В сентябре горит грибница,
Снега нет среди зимы.

Но летит, летит землянин,
Воплощая зов мечты,
Был оратай-поселянин,
Стал насельник пустоты.

Выше неба, выше крыши,
Радость гордому уму - 
Все вперед, а что там выше - 
То неведомо ему.

Беспощадна суть познанья,
Страшно логика ясна...
Нету бога в мирозданье,
Есть Пространства кривизна.

В бездне канула астральной
Голубой вселенной даль,
В этой пропасти спиральной
И себя, и землю жаль.

Что там жизни моей фактик,
Что земли юдольный мир?!-
Разбегание галактик...
Тяжкий холод черных дыр...

Ни душой, ни мыслью пленной
Не объять мне этих сил.
Где вы, где вы во вселенной,
Хоры стройные светил?

Никакого нету дела
До земного существа
Вспышкам огненного тела,
Возмущеньям вещества.

Бесконечностью пустою
Мчат миры, себя круша.
Нету неба над тобою,
Беззащитная душа.

Так зачем порой ночною
Ты глядишь в него, глядишь
И не с черною дырою -
Со звездою говоришь?

В лунной пыли отпечатан сапог - 
вот он, божественный след человека, 
оттиском грубым XX века 
он возлежит среди лунных дорог. 
Метит под дых его крепкий носок, 
и межпланетный каблук добивает, 
а человечество делает вдох - 
и тяжело СО2 выдыхает...
Явленый сон предстает наяву: 
вытоптав напрочь земную траву, 
вытравив воздух планеты зеленой, 
тленный создатель безумной игры 
нынче пятой попирает миры,- 
все начиналось с подошвы рифленой.

Многотонный корабль сотрясала стальная вибрация; 
лак и ржавчина с треском на головы нам низвергались; 
штурман правил на солнце. И полные сопла выбрасывали
в пустоту - феерический след отгоревшего газа.

Были годы полета - как годы напрасного праздника... 
И в стальной скорлупе над маршрутом склонялись упрямо
онемевшие лбы. И ладони вспотевшие прятались 
от взиравших лукавыми цифрами цепких экранов.

И питала нас ненависть - утром, в обед, или вечером - 
к этим лицам, сплоченным в гримасы без проблеска мысли, 
к их зеркальным очкам - почерневшим, прицельно неверящим -
и к Земле, разучившейся верить в созвездья и мифы.

Было время шальных скоростей. Бездны рушились с визгом. 
На коротких волнах - так предсмертно пульсируют струны - 
сонмы дряхлых пульсаров прерывисто, горько завидовали; 
и шарахались прочь апатичные пьяные луны.

Были долгие годы. И к нам ожидание ластилось - 
как змея, что свернулась в кольцо, чтобы хвост свой ужалить... 
Но однажды, взглянув, мы увидели ту же Галактику, 
от которой - в своей непомерной гордыне - бежали.

Мы прозрели наш путь: по лукавой орбите капризного 
Солнца - выжженной Богом медали судьбы. 
Мы молчали от горя и гордости. Притчами 
говорили за нас онемевшие лбы.

Шумела тишина машиной странной
В созвездии Змеи среди планет.
Я мчался в землю ту, которой нет,
С глазами, обнаженными, как раны.

Я все смешал, Заветы и Кораны,
И клинопись молниеносных лет
В эфире черном мчалась мне вослед,
И вспыхивали звездные бураны.

Был хруст передвигающихся льдин,
Титаны низвергались, я один
Летел, ресниц лучистых не потупя.

Сквозь тьму стихий я рвался напролом.
Тысячелетий раздирая струпья,
Мне Хаос пел о пламенном былом.

Если это и знак беды, -
Умирая, гореть красиво!
Каждый миг происходят взрывы
В глубине молодой звезды.

Ветер огненный пролетит,
Опалив небосвод вечерний,
Выжигая остатки терний
На далеком земном пути.

А тебе - лишь тепло и свет,
Бесконечность огней и радуг:
Позабыть обо всех преградах
И светить миллионы лет.

Но остынут звезды лучи,
С каждым мигом во тьме бледнея,
Если только ты не сумеешь
Ветер огненный приручить.

Может, так бы незримо и жил, 
но упала звезда среди ночи 
из июльского роя светил 
в беззащитные детские очи.

Меж бровями прошло острие, 
опалила холодная сила... 
Заслониться хотел от нее - 
но ладони чуть-чуть не хватило.

В лесной тиши, в глухом затоне
	речной воды
я взял в холодные ладони
	цветок звезды.
Вонзился в руку, словно жало, 
	ее огонь,
звезда, шипя, в затон упала -
	прожгла ладонь.
Тогда, склонясь над зыбкой глубью
	ночной воды,
я свел ладони и пригубил
	глоток звезды...
И мне с тех пор во тьме кромешной
	светло всегда,
в моей душе, земной и грешной
	горит звезда! 

Не прохожий я здесь, на Земле, и не гость,
я - беглец из межзвездных миров,
и алмазной пыльцой окольцована трость,
указавшая путь мне и кров.

Челобитной тоской исцарапанный лоб,
удлинились ресницы от слез,
современным узором расшитый салоп
давит на плечи, словно утес.

Ах, зачем этот зов искривленных пространств,
притяженье звезды голубой!
Никогда, никогда не очнуться от ран,
нанесенных земною судьбой.

Без легенды и славы, без памятных дел,
без начала и, знать, без конца -
никогда, никогда этот скорбный предел
не осилит душа беглеца!

Раздвигая созвездья, как воду над рыбой ночной,
ты глядишь на меня, как охотник с игрушкой стальной,
направляющей шашки в бессвязной забаве ребенка,
будто все мирозданье всего лишь черта горизонта,
за которым известно, что было и будет со мной.

На обочине неба, где нету ни пяди земли,
где немыслим и свод, потому что его развели
со своим горизонтом - вокруг только дно шаровое,
только всхлип бесконечный, как будто число даровое
набрело на себя, и его удержать не смогли.

И я понял, как небо в себе пропадает - почти
как синяк, как песок заповедный в последней горсти,
если нет и намека земли под твоими ногами,
если сердце, смещенное дважды, кривясь, между нами
вырастает стеной, и ее невозможно пройти.

На обочине неба, где твой затаен Козерог
в одиночной кошаре, как пленом объятый зверек,
где Медведицы воз укатился в другие просторы,
заплетая созвездья распляской в чужие узоры,
мы стоим на пороге, не зная, что это порог.

Коготь Льва, осеняющий чашу разбитых Весов,
разлучает враждой достоверных, как ген, Близнецов -
разве что угадаешь в таком мукомольном угаре!
Это час после часа, поймавшем себя на ударе
по стеклянной твердыне запекшихся в хор голосов.

И тогда мы пойдем, соберемся и свяжемся в круг,
горизонт вызывая из мрака сплетением рук,
и растянем на нем полотно или горб черепахи,
долгополой рекой укрепим, и доверимся птахе,
и слонов тяготенья наймем для разгона разлук.

И по мере того как земля, расширяясь у ног,
будет снова цвести пересверками быстрых дорог,
мы увидим, что небо начнет проявляться и длиться,
как ночной фотоснимок при свете живящей зарницы -
мы увидим его и поймем, что и это порог.

Темно. Притихшую округу
обходит ночь как часовой.
И время движется по кругу,
по ходу стрелки часовой.

Я не один, ведь этой ночью
с кончиной суетного дня
миров далеких звездный росчерк
зажегся в небе - для меня...

Взалкав возвышенного хлеба, 
Возжаждав мудрого вина, 
Смотри, смотри в ночное небо, 
Читай созвездий письмена - 
Пока твой дух, доселе пленный 
В темнице тела, без огней, 
Не отразит в себе вселенной 
И сам не отразится в ней!..

Безбрежный мир, в котором брезжат тайны,
как чьи-то затененные черты,
что смотрят нам в глаза из темноты,
непостижимы и необычайны.

Искатель тайн, иду, ищу, найду,
хочу, сосредоточен и неистов,
увидеть обнаженную - в ряду
простых, как солнце, светоносных истин.

Так мы все ближе к сути изначальной.
Открыта э т а,  но за нею - т а...
Но сказано не зря, что красота -
сверканье истины из колыбели тайной.

Это твой час, о душа, твой свободный полет в бессловесное,
Вдали от книг, от искусства, память о дне изглажена, урок
	закончен,
И ты во всей полноте поднимаешься, молчаливая, пристально
	смотрящая, обдумывающая самые дорогие для тебя
	темы -
Ночь, сон, смерть и звезды.

Ночью у моря один.
Вода, словно старая мать, с сиплой песней баюкает землю,
А я взираю на яркие звезды и думаю думу о тайном ключе
	всех вселенных и будущего.
Бесконечная общность объемлет все,-
Все сферы, зрелые и незрелые, малые и большие, все солнца,
	луны и планеты,
Все расстоянья в пространстве, всю их безмерность,
Все расстоянья во времени, все неодушевленное,
Все души, все живые тела самых разных форм, в самых разных
	мирах,
Все газы, все жидкости, все растения и минералы, всех рыб
	и скотов,
Все народы, цвета, виды варварства, цивилизации, языки,
Все личности, которые существовали или могли бы существовать 
	на этой планете или на всякой другой,
Все жизни и смерти, все в прошлом, все в настоящем и
	будущем -
Все обняла бесконечная эта общность, как обнимала всегда
И как будет всегда обнимать, и объединять, и заключать в себе.

В полночь, лежа без мыслей в одинокой каморке на заднем
	дворе,
Блуждая по старым холмам Иудеи бок о бок с прекрасным
	и кротким богом,
Пролетая в мировой пустоте, пролетая в небесах  между звезд,
Пролетая среди семи сателлитов, сквозь широкое кольцо
	диаметром в восемьдесят тысяч миль,
Пролетая меж хвостатых метеоров и, подобно им, оставляя
	за собою вереницу огненных шаров,
Нося с собою месяц-младенца, который во чреве несет свою
	полнолунную мать,
Бушуя, любя  и радуясь, предостерегая, задумывая, пятясь,
	выползая, появляясь и вновь исчезая,
День и ночь я блуждаю такими тропами.

Я посещаю сады планет и смотрю, хороши ли плоды.
Я смотрю на квинтильоны созревших и квинтильоны незрелых.

Я летаю такими полетами текущей и глотающей души,
До той глубины, где проходит мой путь, никакой лот
	не достанет.

Я глотаю и дух и материю,
Нет такого сторожа, который мог бы прогнать меня, нет такого
	закона, который мог бы препятствовать мне.

...Сегодня перед рассветом я взошел на вершину горы, и увидел
	усыпанное звездами небо,
И сказал моей душе: "Когда мы овладеем всеми этими шарами
	вселенной, и всеми их усладами, и всеми их знаниями,
	будет ли с нас довольно?"
И моя душа сказала: "Нет, этого мало для нас, мы пойдем
	мимо - и дальше".

До сих пор мне было невдомек - 
Для чего мне звездный каталог? 
В каталоге десять миллионов 
Номеров небесных телефонов, 
Десять миллионов номеров 
Телефонов марев и миров, 
Полный свод свеченья и мерцанья, 
Список абонентов мирозданья. 
Я-то знаю, как зовут звезду, 
Я и телефон ее найду, 
Пережду я очередь земную, 
Поверну я азбуку стальную: 

- А-13-40-25. 
Я не знаю, где тебя искать. 

Запоет мембрана телефона: 
- Отвечает альфа Ориона. 
Я в дороге, я теперь звезда, 
Я тебя забыла навсегда. 
Я звезда - денницына сестрица, 
Я тебе не захочу присниться, 
До тебя мне дела больше нет. 
Позвони мне через триста лет. 

Среди тревог, неясных, безотчетных,
Когда и полдень сам осенне-сер, 
Заслушаешься вдруг музЫкой сфер. 
Там, в небе, как на виденных полотнах, 
Как тайнопись под действием тепла 
Иль буквицы на лоскутах бересты, 
Проступят вдруг медлительные звезды, 
И видишь словно целый мир насквозь ты, 
И вот сникает, отступает мгла, 
Итак, ты в небо пристальней взгляни, 
В большое небо, коль придет охота, 
И ты поймешь, как суетны они, 
Твои сиюминутные заботы.

Путеводные звезды морей,
Караванные знаки пути
С удивлением смотрят в истоптанный ковшик двора,
И не могут понять, почему,
Выбегая с утра
Из обшарпанных ветром и временем гулких дверей.
Точно зная, куда нам идти, -
На работу, потом в магазин, детский сад, и домой,
Сообразно привычке трамвайной, -
Мы все больше сбиваемся в сторону...
Не заметив, как над головой
Путеводные звезды морей,
Караванные знаки пути
Поменяли свои очертания,
И не там, где вчера, нарисованы...

Затеряна в кругу светил 
твоя заветная звезда 
и неземным потоком сил 
упорно движима всегда.

Никем не предугадан час, 
когда взойдет она в зенит. 
Тебя, быть может, только раз 
она лучами осенит.

И будет дом, и снег в окне, 
и печь затопится в дому, 
покуда стрелки на стене 
не принуждают ни к чему.

Как бы невидимой рукой 
от сердца камень отвели -
стоит торжественный покой 
столпом от неба до земли.

Живи в предчувствии чудес 
и разбазаривай в гульбе 
бесценный миг, когда с небес 
бросают лестницу тебе!

Но в час, беспечно спишь когда,
созвездья свой продолжат ход,
и, дрогнув сдвинется звезда,
и над тобой беда взойдет.

В час, когда вычищен Млечный 
Путь, и висит надо мной - 
выйти бы незамеченной, 
как из пещеры сквозной!

Он над вечерними лязгами 
кухонных сковород 
тихо течет, подсказывая: 
здесь переходят вброд.

Легкая перекладина, 
жердочка на небеси! 
Вот наконец ты найдена: 
ухвачусь - унеси.

Жизнь моя, жизнь нездешняя, 
вспомни меня, приди, 
как за оставленной вещью 
возвращаются с полпути.

Звезда моя видна из городского
оврага.
	Свыше указует путь.
Хочу на свет попристальней взглянуть,
Но выберусь из холода сырого
на кручу - не могу понять, куда
девается тогда моя звезда.
Спущусь назад -
		горит на небе снова.

Набрякший неба серый полог
чуть-чуть раздвинется,
и я
тотчас найду средь звезд-иголок
ту, что заветная моя.
- Ну, как тебе живется?
Здравствуй!
Устала, видимо, и ты...
Терпи, дитенок мой глазастый,
до самой долгой темноты,
когда мы станем ближе вдвое,
объединяя сердца дрожь,
когда меня землей прикроют,
а ты - на Землю упадешь...

Не токмо любопытству на потребу
и не в осанне зрелищам и хлебу
мы лица запрокидываем к небу,
будь ведро там или ярись гроза,
будь звезды там или дневные птицы,
будь явь там или отсвет небылицы.
Вне срока это все и вне границы:
Вселенная и мы - глаза в глаза.

Вселенная - одна из вотчин Бога.
И мы - скитальцы у ее порога,
у этого начала и итога
всего, что было, будет или есть.
Глаза в глаза - Вселенная и люди.
Скопленье сути и стремленье к сути.
Явленье чуда и сомненье в чуде.
Весть Бога и привычное "Бог весть..."

Глаза в глаза - бездонность и конечность.
Глаза в глаза - металл и человечность.
Глаза в глаза - кочующая млечность
и неподвижность припланетной тьмы.
Часть мирозданья и его частица.
Библейский томик и его страница.
Мы к небу запрокидываем лица:
глаза в глаза - Вселенная и мы.

Да будет так,
Ведь есть всему начало,
и есть конец логической игры...
И слово, что исток обозначало,
над бездною когда-то прозвучало,
из мрака вызвав звездные миры.
	Когда же обесценится творенье,
	и разум тот пресытится игрой -
	то распадутся призрачные звенья,
	исчезнет Время, кончится Движенье...
	И будет Свет
	над вечной пустотой.

Глухая полночь.
Время - на ноле.
Звезда упала. Словно растворилась.
Нет ничего.
Один я в зыбкой мгле.
Но чувствую: она уже родилась:
Из пены галактических морей,
из волн цветных прибоя мирозданья,
из гибкости берез и тополей:
Из горечи ее непониманья.
Вселенная - у каждого своя
и миг ее рожденья неизвестен.
Возникнет вдруг из брызг небытия
неясным словом, 
	непонятным жестом.
И я пойму: 
все то, чем раньше жил - 
нагроможденье формы и пространства,
сплетение разноименных сил,
застывших в па мистического танца.
И будет взрыв!
И будут свет и вихрь!..
И мысли: 
	Не разложишь их по полкам!!!
Поток энергий, образов и цифр
вдруг хлынет в даль.
Через меня.
К потомкам.
Ну, а пока 
	на циферблате - "ноль".
Звезда упала. Словно растворилась.
От волн ударных где-то в сердце боль:
Наверное, 
	Вселенная родилась.

Кариатидами звезд расцвечено мирозданье
И розовый Млечный Путь соединяет века.
Кометы пылят во мгле, заглатывая расстоянье.
Галактикам молодым почесывая бока.

Безбрежность в себе таят туманностей отраженья
И звездные ливни шальные космический ткут узор.
И, в кажущемся покое, материи вечной движенье.
Метагалактик сонмы выплескивает простор.

А бездны миров растут, и множатся, и умирают
И падают звезды безмолвно, срываясь с небесных туч.
Угасла одна звезда, уже засияла другая
И на перекрестках звездных рождается жизни луч.

Когда-то давным-давно остыла звезда голубая.
И стала она землею, праматерью всех людей.
Летит она во вселенной, от войн беспощадных больная.
А колокол все сильнее звонит и звонит по ней.

Когда я слушал ученого астронома
И он выводил предо мною целые столбцы мудрых цифр
И показывал небесные карты, диаграммы для измерения
	звезд,
Я сидел в аудитории и слушал его, и все рукоплескали ему,
Но скоро - я и сам не пойму отчего - мне стало так нудно и
	скучно,
И как я был счастлив, когда выскользнул прочь и в полном
	молчании зашагал одинокий
Среди влажной таинственной ночи
И взглядывал порою на звезды.