Птицей,
Быстро парящей птицей Зевеса
Быть мне судьбою дано всеобъемлющей.
Ныне, крылья раскинув над бездной
Тверди, - ныне над высью я
Горной, там, где у ног моих
Воды,
Вечно несущие белую пену,
Стонут и старый трезубец Нептуна
В темных руках повелителя строгого блещет.
Нет пределов
Кверху и нет пределов
Книзу.

Здравствуй!
На половинном пути
К вечности, здравствуй, Нептун! Над собою
Слышишь ли шумные крылья и ветер,
Спертый нагрудными сизыми перьями? Здравствуй!
Нет мгновенья покою;
Вслед за тобою летящая
Феба стрела, я вижу, стоит,
С визгом перья поджавши, в эфире.
Ты промчался, пронесся, мелькнул и сокрылся,
А я!

Здравствуй, Нептун!
Слышишь ли, брат, над собою
Шумный полет? - Я принес
С жаркой, далекой земли,
Кровью упитанной,
Трупами тучной,
Лавром шумящей,
Мой привет тебе: здравствуй, Нептун!

Вечно, вечно,
Как бы ни мчался ты, брат мой,
Крылья мои зашумят, и орлиный
Голос к тебе зазвучит по эфиру:
Здравствуй, Нептун!

Заката алого заржавели лучи
По склонам рыжих гор... и облачной галеры
Погасли паруса. Без края и без меры
Растет ночная тень. Остановись. Молчи.

Каменья зноем дня во мраке горячи.
Луга полынные нагорий тускло-серы...
И низко над холмом дрожащий серп Венеры,
Как пламя воздухом колеблемой свечи...

Ветер с неба хлопья облак вытер,
Синим светом светит водоем,
Желтою жемчужиной Юпитер
Над седым возносится холмом.

Искры света в диске наклоненном -
Спутники стремительно бегут,
А заливы в зеркале зеленом
Пламена созвездий берегут.

А вблизи струя звенит о камень,
А внизу полет звенит цикад,
И гудит в душе певучий пламень
В синеве сияющих лампад.

Кто сказал: "Змеею препояшу
И пошлю"?.. Ликуя и скорбя,
Возношу к верховным солнцам чашу,
Переполненную светами, - себя...

Далеким, тусклым светом серебристым
Сияют в небе, таинства полны,
Европа, Ио, Ганимед, Каллисто -
Четыре галилеевых луны.

Лицом к лицу с планетой-исполином
Им быть, похоже, вечно суждено.
По сплюснутому диску пилигримом
Ползет Большое Красное пятно.

Далекий мир, нехоженные тропы
Где человек еще оставит след -
Вулканы Ио, ледники Европы -
Большие тайны маленьких планет.

Они кружат в объятьях тяготенья
Под взглядом властелина своего,
Как Кеплера законов подтвержденье
Как Ньютона закона торжество.

На тверди видимой алмазно и лазурно
Созвездий медленных мерцает бледный свет.
Но в небе времени снопы иных планет
Несутся кольцами и в безднах гибнут бурно.

Пусть темной памяти источенная урна
Их пепел огненный развеяла как бред -
В седмичном круге дней горит их беглый след.
О, пращур Лун и Солнц, вселенная Сатурна!

Где ткало в дымных снах сознание-паук
Живые ткани тел, но тело было - звук.
Где лился музыкой, непознанной для слуха,

Творящих числ и воль мерцающий поток,
Где в горьком сердце тьмы сгущался звездный сок,
Что темным языком лепечет в венах глухо.

Рассеянные огненные зерна  
Произрастают в мире без конца.  
При виде звезд душа на миг покорна:  
Непостижим и вечен труд творца.    
Но к полночи восходит на востоке  
Мертвец Сатурн - и блещет, как свинец.  
Воистину зловещи и жестоки  
Твои дела, творец!

Песок пересыпается - и снова
Земля грустит, и наступает вечер.
Я - мира абсолютная основа,
Я - вечен.

Как первый снег, пройду, не умирая,
Вам тяжкое не оставляя бремя.
Я судьбами всецело управляю,
Я - время.

О мудрецы, которых так немного!
Мой черный камень - мудрости награда.
Я - истина - вас приближаю к Богу,
Я - правда.

...Пересыпается песок столетий.
Земля грустит, и наступает вечер.
Я - то, что вам нужней всего на свете,
Я - вечен. 

...Я купаю смертные волосы
мои в голубой влаге твоего
тихого водопада и вдруг восклицаю,
разрушаю чары: площадь,
описанная прямой, соединяющей
солнце и землю, в 317 дней,
равна площади прямоугольника,
одна сторона которого - полупоперечник
земли, а другая - путь, проходимый
светом в год...

Влекома силою первичной, ты ль жива, 
Бродячая земля, о глыба вещества?

	Вертись, стремись, судьба не ждет! 
	За оборотом оборот, 
	За днями день, за годом год, 
	За веком век, вперед, вперед! 
	Стреми свой лет, судьба не ждет!

Зерно летящее! Зародыш неразвитый! 
Пустая скорлупа бесплодного яйца! 
Зеленый абрикос, грозою с ветки сбитый! 
Нет, нет, не изумруд небесного Кольца!

	Вертись, стремись, судьба не ждет, 
	За оборотом оборот!

О, муха жалкая у солнца в паутине, 
О, виноградина из грозди мировой, 
Земля! ты брошена между планет, в пустыне -
Без устали плясать свой танец круговой.

	За днями день, за годом год 
	Стреми свой лет, вперед! вперед!

Ты - точка малая, в пространстве без подпоры!
Ты - точка, но без "i"! Ты - круглый поплавок,
На океане лет качаемый, который, 
Наполнившись водой, нырнет на дно, в свой срок!

	Вертись, земля! судьба не ждет! 
	За оборотом оборот!

А! А! Шар бильбокэ, рукой неловкой брошен!
Иль просто грязи ком из сжатых рук Творца!
Иль чей-то темный мозг, без черепа, непрошен, 
Блуждающий меж звезд в пространствах без конца!

	Вертись, стремись, судьба не ждет! 
	За оборотом оборот, 
	За днями день, за годом год, 
	За веком век, вперед, вперед, 
	Стреми свой лет, судьба не ждет!

Пожар - мгновенье первое Земли,
Пожар - ее последнее мгновенье.
Два кратера, в безумстве столкновенья,
Несясь в пустотах, новый мир зажгли.

В туманной и пылающей пыли
Размерных вихрей началось вращенье.
И волей притяженья - отторженья
Поплыли огненные корабли.

В безмерной яме жгучих средоточий
Главенствующих сил ядро легло
И алым цветом Солнце расцвело.

Планета - дальше, с сменой дня и ночи,
Но будет час. Насмотрятся все очи.
И все планеты рушатся в жерло.

Меня терзает злой недуг,
Я вся во власти яда жизни,
И стыдно мне моих подруг
В моей сверкающей отчизне.

При свете пламенных зарниц
Дрожат под плетью наслаждений
Толпы людей, зверей и птиц,
И насекомых, и растений.

Их отвратительным теплом
И я согретая невольно,
Несусь в пространстве голубом,
Твердя старинное "довольно".

Светила смотрят все мрачней,
Но час тоски моей недолог,
И скоро в бездну мир червей
Помчит озлобленный осколок.

Комет бегущих душный чад
Убьет остатки атмосферы,
И диким ревом зарычат
Пустыни, горы и пещеры.

И ляжет жизнь в моей пыли,
Пьяна от сока смертных гроздий,
Сгниют и примут вид земли
Повсюду брошенные кости.

И снова будет торжество,
И снова буду я единой:
Необозримые равнины
И на равнинах никого.

От полюса до полюса Пустыня.
Песчаник красный. Мергель-желтоцвет.
И синий аспид. Зори прошлых лет.
Зеленых царств отцветшая святыня.

Где жизнь была, там греза смерти ныне.
Горенье охры. Между всех планет
Тот красочный особо виден бред.
Опал. Огонь в опаловой твердыне.

Лишь полюсы еще способны петь
Песнь бытия нетленными снегами.
Весной истаивая, родниками

На красную они ложатся медь.
И говорят через пространство с нами
Невнятное, играя письменами.

Подобный огненному зверю,
Глядишь на землю ты мою,
Но я ни в чем тебе не верю
И славословий не пою.
Звезда зловещая! Во мраке
Печальных лет моей страны
Ты в небесах чертила знаки
Страданья, крови и войны.
Когда над крышами селений
Ты открывала сонный глаз,
Какая боль предположений
Тогда охватывала нас!
И был он в руку - сон зловещий:
Война с ружьем наперевес
В селеньях жгла дома и вещи
И угоняла семьи в лес.
Был бой и гром, и дождь и слякоть,
Печаль скитаний и разлук,
И уставало сердце плакать
От нестерпимых этих мук.
И над безжизненной пустыней
Подняв ресницы в поздний час,
Кровавый Марс из бездны синей
Смотрел внимательно на нас.
И тень сознательности злобной
Кривила смутные черты,
Как будто дух звероподобный
Смотрел на землю с высоты.
Тот дух, что выстроил каналы
Для неизвестных нам судов
И стекловидные вокзалы
Средь марсианских городов.
Дух, полный разума и воли,
Лишенный сердца и души,
Кто о чужой не страждет боли,
Кому все средства хороши.
Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут другие племена.
И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,
Но люди там не утеряли
Души естественной своей.
Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,
И эта малая планета -
Земля злосчастная моя.

Над черной пропастью пруда, 
над темным лесом и над степью 
встает кровавая звезда 
во всем своем великолепье.

Она царит, в сердца неся 
и восхищенье, и усталость, 
и перед ней природа вся 
ушла во тьму и тихо сжалась.

И всякий маленький листок 
молчал, и птица затаилась. 
И каждый тихо изнемог, 
еще не зная, что случилось.

Звезда! Ничтожны пред тобой 
мои поля, мои дубравы, 
когда ты луч бросаешь свой 
для развлеченья и забавы.

И подойдя, что ближе нет, 
как злобный дух на голос выпи 
ты льешь на нас разящий свет, 
который днем из нас же выпит.

И мы молчим из нашей тьмы, 
подняв растерянные лица - 
затем, что не умеем мы 
противостать, оборониться.

Мы тихо сжались, чтоб пришли 
разруха, войны и неволи 
и обескровленной Земли 
сухая судорога боли.

Я не ищу судьбы иной 
и не гонюсь за легкой славой: 
не отразить мне свет ночной, 
насквозь пропитанный отравой.

Но травы, птицы и цветы 
меня о будущем просили. 
И молча вышли я и ты 
навстречу неизвестной силе.

Ночь безлунна. Где-то в мирозданье 
Засиял далекий красный свет. 
Это Марс выходит на свиданье 
С самой яркой изо всех планет.

Сколько лет скитался на просторе! 
Бездорожье, бездна, всюду  мгла. 
И Земля глаза обсерваторий 
На него с волненьем подняла.

Астроному, может быть, немало 
Скажут марсианские моря, 
Темные и тусклые каналы, 
Ум догадкой смутной озаря.

Астроном далеких бурь движенье 
Разглядит и будет знаменит. 
Дерзкие его предположенья 
Космонавт когда-то уточнит!..

В обширной пустыне Эллады,
Под солнечным слабым лучом,
Камней громоздятся громады,
Присыпаны желтым песком.

Их сухости дождь не смягчает,
Не носят им влагу ручьи,
Лишь иней седой выпадает
В морозные зимние дни.

А ночью холодные звезды
Сверкают на гладкий гранит,
И тихий разреженный воздух
Пылинки на нем шевелит.

Не слышны ни грома раскаты,
Ни волн неумолчный прибой.
Спят камни в песке, как солдаты,
Обретшие вечный покой.

На бурые камни,
на рыжий песок
багровый луч света 
отчаянно лег.
Он, словно на доты, 
упал на холмы,
которые были 
пусты и темны.
Распятый на дюнах,
вцепившийся в склон,
с натуги, с устатку,
вибрировал он.
Он точку опоры
на Солнце искал,
оно же валилось,
валилось со скал
сквозь рой метеоров
туда, в пустоту,
где черное небо
глотало звезду.
Скрипела планета:
последний тот луч
уперся упрямо
в безлюдие круч.
Уныло
	светило
		тащило его,
а он 
	рычагом был,
а он был -
	звено.
Вот он горизонты
чуть-чуть накренил
и начал вращенье 
таинственный мир.
Слегка закачался 
и мой аппарат:
горбатые луны,
как тени, летят
и снова мерцает
багровая нить,
которую тьмою
в клубок не скрутить.
Но все ж, помогая
немного лучу,
на стойке прожектор
я резко включу.
Его луч в закат я
швырну, словно линь - 
едино сплетутся 
багровость и синь,
сольются в единый, 
межзвездный, поток
один луч -  начало,
второй луч - итог.

...Суровая весьма приспела тут зима.
Казалось, что стучится в наши терема
Татарска бабушка, сама падера вьюга,
Несуща вьюжный вьюк, что стужей стянут туго.

Говорит отец: - Тысяча семьсот
Шестьдесят первый год у городских ворот
Нелюбезно стучит. Ходят глупы толки.
Перепугалися все наши богомолки...
Антихриста приход пророчат нынче летом,
Да только, дочь моя, вздор, враки! Суть не в этом.
А будут хлопоты! Из Питера гонец
Известье подтвердил!
- А что? -
Молчит отец.
Нахмурился, суров: - Неважно это, дочка! -
Но поняла и я: как наступает ночка,
Простого званья люд и губернатор сам,
Все головы дерут, я вижу, к небесам...

- Эй, кто на крыше там? - я закричала - Прочь!
Приказываю вам я, ратманская дочь!
Ах! Это же Антон. Вот кто на крыше банной!
А рядом с ним предмет таинственный и странный,
Напоминающий огромна паука -
На членистых ногах, идущих от брюшка.
Сие чудовище, на крыше стоя банной,
В отверстие трубы вперило глаз стеклянный...
Нимало не смутясь, ответствует Антон
И тычет ввысь перстом: - Взошла на небосклон
Венус - любви звезда. Ее воспел Гораций,
Воспел ея Назон. А я для обсерваций
Имею телескоп. На бане я сидел
Часа, пожалуй, два - все в небо я глядел.
От смеха говорю я, закусив губу:
- Что ж в зрительную ты увидеть мог трубу?
- Венус пройдет, звезда, на расстоянье близком
Сказал он,- меж Землей и Гелиоса диском.
В июне месяце то нужно ожидать.
Явление сие приедут наблюдать
К нам академики, весьма учены мужи.
А я уже готов. Я их ничем не хуже!..

Он не солгал, Антон! Так вышло по весне:
Соседка-попадья вбегает раз ко мне.
- Магус, астролог,- кричит,- волшебник едет! -
"Что,-думаю я,- с ней? Она наяву бредит".
- О магусе каком, соседка, говоришь?
- Голубушка моя! Знашь город ты Париж?
Оттуда прибыл гость, негадан и непрошен.
Французский звездочет. Зовется Дотерош он.-
Тут подоспел отец: - Что ж, попадья, ты врешь?
Совсем не магус он, аббат сей Дотерош. -
Духовное лицо. Как твой супруг. Понятно?
Ученый астроном. На солнце ищет пятна.
А нынче,- этого не стоит уж скрывать,-
Венеру он звезду прибыл обозревать,
Которая пройдет по солнечному диску!..

И наступил тот день... На городской крут вал
Все население Шапп Дотерош позвал.
И губернатора со всем его советом,
И жены ихние, чтоб были бы при этом
Великом торжестве, как через солнца лик
Венус пройдет звезда. Свой телескоп велик
Поставил на валу на городском высоком
Аббат Шапп Дотерош... Толпа течет потоком.
Приехал, наконец, архиепископ сам,
К аббату подошел, дивится чудесам...

- Ты, ратманская дочь,- я слышу восклицанье, -
Получше различи планетное мерцанье!
- Уж ладно! - говорю...
И в этот самый миг
Венера наплыла на Гелиоса лик.
Всем возвестил сие аббата голос, звонок.
Вдруг замер весь народ. И лишь грудной ребенок
Заныл среди толпы у бабы на руках.
Я помню вал, людей и небо в облаках.
И закопченные мерцают тускло стекла.
На солнце я гляжу. Нет! Солнце не поблекло.
Что вижу я? Ничто! Лишь огненную мглу.
Ах! Словно чья-то тень проходит по стеклу.
Ах, черная! Ах, пламень вспыхнул красный!
Не девы ль силуэт вдруг вижу я неясный?
Конечно, Венус то!
- Антон,- шепчу,- Антон!
Взгляни! -
Лицо свое с моим тут сблизил он.
- Ты видишь?
- Вижу!
- Что?
- Каку-то красну блошку! -
Я оттолкнула прочь презренного Антошку.
- Дурак,- шепчу,- болван. Гляди в трубу один!

Виденья своего я необыкновенность
Навеки сохраню. Я лицезрела Венус!

Как заблудившаяся птаха, 
Земля тоскует на заре 
И тыщи лет летит без страха 
К своей неведомой сестре.

Хоть ближе там цветет светило, 
Но звезды тот же держат строй. 
А сестры врозь. 
Всегда ль так было? 
Сестра стремится за сестрой.

Давным-давно уже поэты 
Ее воспели красоту. 
За нею шествуют рассветы, 
Отодвигая темноту.

Гнет траекторию тугую             
Венера, в космосе пыля,           
И в сторону совсем другую        
Вертится, нежели Земля.          

Пусть там почти земные сроки,
И совпадает с годом год - 
Заходит солнце на востоке. 
На западе горит восход.

Там над златою сердцевиной 
Сверкают молнии веков, 
Там низко виснет над равниной 
Груз сернокислых облаков.

Но красота, восстав из праха, 
Становится еще сильней. 
Ее сестра - Земля, как птаха, 
Безудержно стремится к ней.

Она взошла, моя звезда,
Моя Венера золотая;
Она блестит, как молодая
В уборе брачном красота!
Пустынник мира безотрадный,
С ее таинственных лучей
Я не свожу моих очей
В тоске мучительной и хладной.
Моей бездейственной души
Не оживляя вдохновеньем,
Она небесным утешеньем
Ее дарит в ночной тиши.
Какой-то силою волшебной
Она влечет меня к себе
И, перекорствуя судьбе,
Врачует грусть мечтой целебной.
Предавшись ей, я вижу вновь
Мои потерянные годы,
Дни счастья, дружбы и свободы,
И помню первую любовь.

Света и мрака смена грядет,
Твой наступает черед.
Темная ночь убегает прочь,
Утренний свет - вослед.

Звезды исчезли,
Тебе лишь одной право дано
Солнца встречать восход.

В пору рассвета
Вверяешь себя первым лучам
И растворяешься в них.

Одиннадцатый день
Сияния Венеры,
Одиннадцатый день
Безвинно-грешной веры.

Смятение умов -
Одиннадцатый вечер,
Все люди из домов -
Одиннадцатый вечер.

Глядят на белый серп
В магические трубы,
Погашен каждый сквер,
Блестят глаза и зубы.

Погода - благодать,
Душа - полунемая,
И трудно угадать,
Кого ты обнимаешь.

Звезда уходит прочь,
Предвестьем беспокоя:
Двенадцатая ночь
Устроит нам такое!

Венера не имеет спутника: 
Она вдова или подросток? 
Давайте лестницу - и просто 
Преподнесем Венере спутника.

Ее характер, видно, жесток, 
Закрыта облаком химерным. 
Стара иль молода чрезмерно? 
Вдова она или подросток?

Я слишком озабочен этим. 
И что за грех или безгрешность 
То заставляет спрятать внешность 
То стать звездою на рассвете?

Венера не имеет спутника 
И в одиночестве стареет. 
Давайте лестницу скорее - 
Преподнесем Венере спутника.

Планета в жарком ожиданьи
Дрожала, недрами дыша.
В хитросплетеньях мирозданья
Взывала к истине душа.
Добро и зло неосторожно
Судьба роняла на весы,
Превозмогая невозможность
Текли песчинками часы.
В многообразии случайном
Металась ищущая мысль.
На грани счастья и отчаяния
Рождался сокровенный смысл.
И в совершенстве изначальном,
О понимании моля,
Слегка приоткрывала тайну
Неповторимая Земля...

Земля - крестьянская лошадка.
По кругу времени бежит.
Порой и валко ей и шатко
И холка белая дрожит.
Ей солнце врежет луч горячий,
И вьюга ледяным кнутом,
Метеорит - шальной, незрячий -
Шарахнет. Рана под хребтом...
Порою вздрогнет.
	Город, где он?
Порою пламя из ноздрей,
Но бесконечный путь проделан,
И что ни век она - добрей.
И как дорожка ни крута
Под дождичком метеоритным,
Покорная сезонным ритмам,
Она бежит и без кнута.
Ей недосуг браниться, злиться,
Все человечество на ней,
А ей почище бы водицы
И травки бы позеленей.
Всех кормит, поит, одевает,
И злата всем и серебра,
Да вот хозяин зол бывает -
В ракетах мчится со двора,
Чадит, шумит и воду мутит,
Не хочет быть добрей, умней,
Как будто впрямь лошадку крутит,
Как будто впрямь хозяин ей.

В каждом доме - хозяин,
и в каждой стране - голова,
и только Земля наша - дом без хозяина,
мотается неприкаянно
27 километров в секунду!
С лебедями, с росой, с хлорофиллом, -
Единственная звезда - на счастливом
расстоянии от Светила...
Чуть ближе, чуть дальше - всему конец.

- Я летал до Луны, -
кислорода тем нету!
Облетел я все девять планет.
На Юпитере - сплошь
аммиак в атмосфере.
Из облаков на Венере
льется серная кислота...
Я шарахался, перья теряя,
но обшарил все небо, -
люди, братья, враги,
перебраться нам некуда!

Мне ль не любить аквариум земной, 
Где сам живу? Разлит до стратосферы 
Лазурный газ. Под нами пламень серы, 
Над нами космос черно-ледяной.

Мерещился нам в горних мир иной, 
Но Люцифер не потерпел химеры,- 
Он предложил без телескопа веры 
Довольствоваться явью водяной.

Как водоросль, в эфире безмятежном 
Купает верба гибкую лозу, 
И сквозь эфир мы видим стрекозу, 
Дрожащую на тростнике прибрежном.
Как рыбы, дышим в этом слое нежном, 
Хоть смерть вверху и та же смерть внизу.

Быть может, это вам не очевидно,
а небо с глазом сходны все одно -
в нем радуг есть цветное волокно,
как на сетчатке нити светофильтр.

О сходстве сем и солнце говорит нам:
за синей толщей воздуха оно
желтеет, как за телом стекловидным
на дне глазного яблока пятно...

Ну, ладно (вы мне скажете), положим,
чудны твои сравнения, но что же...
Куда ты гнешь извилистую речь?
Да я о том все, знаете ль, намеком,
что надо б нам, как собственное око,
и небо наше чуткое беречь.

Лозы солнцедарную гроздь,
Рассветы,
И космос в частице,
И свист белощекой синицы -
Ей все возлюбить довелось.

Понять океаны, леса,
Любви и ума озаренье.
Детей и цветов голоса
Слышны лишь в ее измереньях...

Достоинства не умаля,
Добра притяженье приемля,
Покрепче держитесь за Землю -
Добром отзовется 
Земля.

Нам каждый день Природа дарит - 
Небесную встречать зарю.
За Жизнь - космический подарок -
Тебя, Земля, благодарю.
За то, что есть улыбки - дети
И радость - женское тепло,
И люди добрые на свете,
За то, что с этим повезло.
Круговращение Планеты,
Прикосновение стихий,
Все - север, юг, зима и лето,
Дорога, труд, любовь, стихи,
Сплетение души и мысли,
Провалы, взлеты, вверх и вниз...
Какой же смысл в исканьи смысла?
Процесс познанья - это смысл.
У нас пути иного нету,
Одна волнующая нить -
Неповторимую Планету
И наши жизни сохранить.
Сверкает Мир многообразный,
Зовущий, теплый, голубой.
И каждый день на свете - праздник,
Покуда этот Мир - с тобой!..

Земля моя! Единственная! Свет
твоих морей - свет глаз голубоватый...
О, как расцвел коралл витиеватый.
И дивный кит плащом воды одет...

Мир синевы, где каждый полутон -
частица гармонического лада...
Мир жабр. Живородящих. Жив планктон.
Жерло акулы. Нежные наяды...

Мертвее черепа миры других планет,
угрюмы лбы и выжжены глазницы,-
мильоны лет их бег - сквозь бездну - длится,
мильоны лет...
	
Земля моя! Кровинкою любой
я слит с тобой. Твои законы святы...
Жемчужинкой зелено-голубой
тебя привыкли видеть космонавты...
	
Взволнованный лепечущей листвой,
я средь ветвей угадываю лица,
вернее лики,- лик единый твой,
он волнами и листьями струится.

Его пересекает свист крыла,
скользят, светясь, больших животных тени
ликуют сонмы крошечных творений,
которым нет ни края, ни числа.

Единственная, как далек твой путь!
Звезда людей. Бессмертной жизни знамя.
Но есть безумцы, что хотят швырнуть
тебя - живую! - в атомное пламя!

Так стань оружьем, мой бессонный стих!
Мы, голосу всемирной правды внемля,
стальным щитом, щитом сердец живых,
прикрыли расцветающую землю...

Среди полей, в бескрайнем далеке,
в лучах зари, идет - и не догонишь! -
с прекрасною травинкою в руке
мой сын, мой человеческий детеныш...

Ах, на Земле 
Так редки чудеса!
Не потому ль в тоске
По райской птичке
И в плоть
И в кровь
Вошла в людей привычка
С надеждою смотреть
На небеса.

Почти как рай,
Мечтаем мы открыть
Какую-то веселую планету.
Не мне бы, 
Легковерному поэту,
С иронией 
Об этом говорить.

Уже не бог -
Иные увлеченья
Нас к небесам
Сегодня привели,
Но в них все то же,
То же отвлеченье
От неизбывных
Горестей Земли.

Мы живем на звезде, на зеленой,
Мы живем на зеленой звезде,
Где спокойные пальмы и клены
К затененной клонятся воде.

Мы живем на звезде, на лазурной,
Мы живем на лазурной звезде,
Где Гольфштрем пробегает безбурный,
Зарождаясь в прогретой воде.

Но кому-то захочется славой
Просиять и провеять везде -
И живем на звезде, на кровавой,
И живем на кровавой звезде!

Природа - мачеха людей скупая.
Песков полудня нестерпимый зной.
Снегов полярных сумрак ледяной.
Степь каменистая, сухая.

Дыхание губительное мора.
Смерть - призрак роковой без глаз -
Отребие и лучших среди нас
Хватающий без цели, без разбора.

Поля и нивы, смоченные кровью -
Рычащая, свирепая война,
Мятежные, больные племена,
Покинутые миром и любовью.

Морей разгневанные бездны.
Крушенья корабля последний миг:
Ночь, бури вой и чей-то крик,
Отчаянный и бесполезный.

Толпы рабов, молящие о хлебе;
Царица их - жестокая нужда.
Все это, вместе взятое, - звезда,
Звезда прекрасная, лучистая, на небе.

Ты - подброшенная монета,
И гадают Дьявол и Бог
Над тобою, моя планета,
На какой упадешь ты бок.

Ты летишь! Ты попала в штопор, 
Не раскрылся твой парашют. 
Затрещала твоя Европа, 
И портные твои не сошьют.

В торжествующем урагане 
Голос Бога уже невесом. 
Ты в космическом балагане 
Стала чертовым колесом.

По тебе пробегают танки, 
И пожар по тебе клубит, 
И уже отдаленный ангел 
Над тобой в вышине трубит.

Этот день - он настанет скоро! 
И в последнем огне горя, 
Разлетятся твои соборы, 
Министерства и лагеря...

Но не слышит земная челядь, 
Что уже распаялась ось: 
Что-то мерит и что-то делит, 
Что-то оптом и что-то врозь...

И молиться уже бесполезно, 
Можно только кричать в небеса: - 
Зашвырни нас куда-нибудь в бездну, 
В бездну с чертова колеса!

Вселенная! Так вот твоя изнанка!.. 
Едва рванули ткань твою по шву - 
И поднялась гигантская поганка 
Откуда-то из ада в синеву.

И зарево ударило по тучам, 
Полгорода внизу испепеля. 
Так вот каким заправлена горючим 
Несущаяся в космосе земля.

Еще в поту мы эту землю пашем,
Еще и воздух не отравлен весь,
Но с той поры грохочет в сердце нашем
Тоски и гнева взрывчатая смесь.

В глубоком молчанье медлительной ночи
    Спит Северный полюс земли.
И звезды над ним, будто яркие очи,
    Мерцают в холодной дали.

И снится ему под сугробами снега,
    Что ярче всех звезд в небесах
Над ним засияла прекрасная Вега,
    И спит он в дремучих лесах.

Леса эти странны. Кора их, как иней,
    А листья - снежинок нежней.
Их ветви слонились над влагою синей
    Невиданных, новых морей.

Все стало в природе таинственно новым, -
    И воздух как будто другой,
И новая почва слоистым покровом
    Легла над обмерзшей землей.

Откуда тут влага? Спустился ли гелий?
    Дождями ли выпал азот?
Как выросли корни таинственных елей
    В снегах ледниковых высот?

Что это, вверху, за рои насекомых?
    Зачем так прозрачны они?
И сколько цветов тут, ему незнакомых,
    В его кайнозойские дни!

И полюс спросил в безотчетном смущеньи:
    "Что это случилось с землей?"
И вдруг он услышал волшебное пенье
    Светил в глубине мировой:

"Все мира явленья, все жизни стремленья -
    Лишь эхо химических сил;
От их пробужденья приходят в движенья
    Плеяды небесных светил.

Повсюду готовы им в мире основы,
    В снегах, и в воде, и в огне.
У них лишь покровы бесчисленно новы,
    Но вечно все те же оне.

При каждом дыханье живое созданье
    Их чувствует в сердце своем;
От их сочетанья явилось сознанье
    И жизнь, что ты видишь кругом".

И полюс, вращаясь в небесном просторе,
    Смотрел, мировой пилигрим,
На новую почву и новое море,
    И новые звезды над ним.

И вдруг все исчезло... Вселенские силы
    В эфир его сон унесли,
И он увидал на себе лишь могилы
    Существ кайнозойской земли...

Как прежде, он служит для льдины ночлегом,
    И в дымке его небосклон,
Где вечно, поднявшись по пояс над снегом,
    Обходит его Орион.

В безмолвном пространстве вселенной,
Где блещет звезда за звездой,
Несутся стезей неизменной
Планеты во мгле мировой.

Им прочно сомкнула орбиты
Работа таинственных сил,
И газовой дымкой обвиты
Поверхности дивных светил.

Путей их предвечны законы...
Сменяются ночи и дни,
Проходят веков миллионы,
Но мчатся, как прежде, они.

Лишь жизни их тайной дыханье
Творит беспредельность существ,
Вливая любовь и сознанье
В созданья стихийных веществ.

И, полные к свету влеченья,
Стремясь неотступно вперед,
Свершают на них поколенья,
Как волны, торжественный ход.

Им властно дала бесконечность
Веление жизни: живи!
И жизнь переносится в вечность
Великою силой любви.

Но быстры планет измененья,
И долог вселенский их путь,
Могучий закон тяготенья
Меняет их мощную грудь.

Другие ряды элементов
На смену отжившим придут,
Влиянья иных реагентов
Грядущую жизнь создадут.

И жадно со дна атмосферы
Во мраке планетных ночей
Направятся в горные сферы
Опять миллионы очей.

И, новою жизнью одеты,
Как прежде, одна за другой
Все будут носиться планеты
Предвечной стезей мировой.

Земля,
нелегко тебе
в этот грохочущий век,
в тревожное это
с кровавыми распрями
время.
Наверное, снятся тебе
динозавры,
лесной человек,
еще научившийся еле
вставать с четверенек.

Когда-то
неслась по орбите,
какой-то звезде улыбаясь,
от груза эпох
не натружено было плечо,
рубаха,
из воздуха вытканная,
голубая
была на тебе
не забрызгана кровью еще.

Пусть будет тебе
хорошо
от забот человечьих,
пусть сны твои будут
не в прошлом, а в будущем 
метить следы.
Недаром же
бомбы
и прочие, смертью клейменные, вещи
стараемся мы
оттолкать
от грозящей беды.

Пусть будет кружиться тебе 
по орбите спокойно, 
чтоб ты
не шатнулась с нее 
к черноте, пустоте, 
добычею смерти не стала, 
забыла про войны, 
глазами людей 
удивлялась своей красоте.

Во мне расширяется широта, удлиняется долгота;
Азия, Африка, Европа - на востоке, а на западе - Америка;

Выпуклость земного шара опоясал жаркий экватор,
Земная ось вращает Северный полюс и Южный;
Во мне - самый длинный день, солнце косо кружит, не скрываясь
	по целым месяцам,
Во мне - полуночное солнце, оно не опускается за горизонт,
Во мне - пояса, моря, водопады, заросли, вулканы, архипелаги,
Малайские, полинезийские и вест-индские острова.

Если я мог! - пусть желанье нелепо - 
из этого века, из этого дня 
увидеть над Родиной звездное небо 
глазами всех живших людей до меня.

Если б я мог - как о том ни судите - 
из этого века, из этого дня 
со всеми широтами Землю увидеть, 
как те, что придут в этот мир без меня!

Если я б мог
из солнца, из трав, из земли
слово создать,
душу в него вселить!..