Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.prof.msu.ru/publ/book/articles2.htm
Дата изменения: Fri Jul 9 11:02:50 2004
Дата индексирования: Mon Oct 1 23:42:49 2012
Кодировка: koi8-r
Поисковые слова: равноденствие
Статьи участников научных, культурных и образовательных программ сотрудничества с США (2)

Мира Бергельсон,
АСПРЯЛ, г.Москва

Образовательные и научные обмены в свете теории и практики межкультурной коммуникации, или почему у стажеров-исследователей не бывает "культурного шока"

    Какие только метафоры не используются для описания феномена межкультурной коммуникации! В классических работах [1; 2] культура сравнивается то с программой, заложенной в голову человека, то с экраном, стоящим между ним и миром, то с инструментом в его руках. Ясно одно: мир дан нам вовсе не в ощущениях, а в сложным образом организованных интерпретациях этих ощущений. Интерпретационная модель и есть культура.
    Полноценность проявления человека как личности, способной функционировать среди себе подобных, то есть быть членом общества, базируется на его коммуникативной компетентности. Под последней понимается вся та сумма неосознаваемых знаний и умений, которая только и позволяет нам понимать (или делать вид, что мы понимаем) других и быть худо-бедно услышанными ими в свой черед. Способность обладать коммуникативной компетентностью присуща нам всем как представителям одного вида "Homo sapiens", однако, та или иная реализация этой способности культурно обусловлена. Кроме этого, она обусловлена и уникальным индивидуальным опытом каждого человека, из чего следует, что при коммуникации, являющейся процессом обмена сообщениями, постоянно происходит воссоздание смыслов, так как они не совпадают даже у людей, говорящих на одном и том же языке, выросших в одной и той же культуре. Само собой, что при наличии разных культур и разных языков коммуникация осложняется настолько, что о понимании можно говорить лишь с известной долей иронии.
    Типология случаев межкультурной коммуникации и связанных с этим кросскультурных конфликтов представляет собой многомерное пространство, в котором можно выделить, по крайней мере, следующие параметры:
     - контекст коммуникации: образовательный процесс, бизнес, туризм, миграция, социальная работа;
     - сферы коммуникации: между индивидуумами, между индивидуумом и группой, между группами, между культурами в целом (опосредованный процесс взаимовоздействия культурных ценностей, стереотипов, идей посредством средств массовой информации, общественно значимых фигур, общественного мнения, моды);
     - типы взаимодействующих культур: культуры-доноры и культуры-акцепторы, статичные и динамические, с ориентацией на индивидуума и с ориентацией на группу, с большой и малой дистанцией власти, глобальные и традиционные;
     - продолжительность (интенсивность) контакта: краткая (до одного месяца), средняя (от двух-трех месяцев до двух-трех лет), длительная (больше двух лет);
     - мотивация контакта: служебная необходимость, неизбежность, осознанный интерес, высшие гуманитарные соображения.
    Важным инструментом теории межкультурной коммуникации при рассмотрении адаптации представителей одной культуры к условиям сущетвования в другой является понятие "культурного шока". Под этим понимается качественное изменение психологического состояния индивидуума обычно в результате количественного накопления новой информации в рамках чужой культуры. Обычно "культурный шок" трактуется как негативное и, в целом, очень неприятное для индивидуума состояние, сопровождающееся ощущением социальной некомпетентности и беспомощности (хорошей метафорой для описания "культурного шока" является игра, в которой вы участвуете, думая, что знаете ее правила, но в результате серии неудач осознаете, что правила игры вам неизвестны и непонятны - в отличие от всех других игроков; только "игра" эта охватывает все сферы жизни).
    Динамика "культурного шока" описывается разными исследователями по-разному, но все сходятся, что степень его проявления, длительность воздействия и результат (т. е. понимание и, как результат, приятие элементов чужой культуры или невозможность понять и принять новые концепты) зависят от самых разных факторов, некоторые из которых перечислены выше как типологические параметры межкультурной коммуникации.
    Все вышесказанное имеет прямое отношение к опыту российских стажеров, участвующих в программах образовательных и культурных обменов с Соединенными Штатами Америки. С точки зрения типологии межкультурных контактов участники таких программ представляют собой легко очерчиваемую группу. В англоязычной литературе она обозначается термином sojourners "временные резиденты". Наряду с такими разными группами, как сотрудники дипломатических ведомств, сезонные рабочие, специалисты по контракту, в нее входят и участники программ культурных, научных и образовательных обменов - то, что для краткости я именую здесь и ниже "стажерами". Все эти люди проводят в стране пребывания от нескольких месяцев до двух-трех лет.
    В [3] для анализа проблем культурной адаптации и возможностей возникновения "культурного шока" у "временных резидентов" используются такие параметры, как независимые (длительность и цель пребывания) и зависимые переменные. По первым группа стажеров имеет четко очерченные контуры: цель пребывания обычно отражает ярко выраженную мотивировку повышения квалификации, получения соответствующего образовательного сертификата или просто необходимых научных результатов. В отличие от, скажем, волонтеров Корпуса Мира, у стажеров обычно не присутствуют выраженные альтруистические или культуртрегерские мотивации при планировании своего пребывания.
    В том, что касается зависимых переменных, могущих повлиять на возникновение и протекание "культурного шока", то к ним относятся: количество испытываемых при адаптации трудностей; виды испытываемых стрессов; качество контактов с принимающей стороной и местным населением в целом; изменения в самовосприятии и оценке различий в образе жизни. Как уже упоминалось выше, большинство исследователей, пишущих на темы "культурного шока", сосредотачивают свое внимание на негативных сторонах этого процесса. Однако, надо заметить, что сам по себе процесс резкой смены культурных ориентиров не должен получать оценочную характеристику, тем более, что в ряде случаев мы сталкиваемся с весьма положительными сторонами "культурного шока" как в случаях просто восторженных реакций, так и для тех индивидуумов, у кого первоначальные трудности привели затем к расширению горизонтов восприятия и росту личности в целом.
    Среди попыток анализа "культурного шока" выделяются направления, которые ставят его в зависимость от того, верны ли для данного индивидуума (и/или для его культуры в целом) следующие положения [3]:
    1) перемещение в пространстве рассматривается как утрата;
    2) фаталистический подход (контроль за событиями не внутри личности, а вне ее, и эта сила в принципе непознаваема);
    3) приспособленность к преодолению препятствий ("естественный отбор");
    4) реальность ожиданий;
    5) личные проблемы;
    6) социальные связи;
    7) конфликт ценностей родной и временной культур;
    8) отсутствие навыков социального общения в данной культуре.
    Если проверить список этих парметров на российских стажерах, то ответ на вопрос, поставленный в заглавии данной статьи, становится более или мене очевидным. В самом деле, для русской культуры в целом неверно положение 1; для тех представителей ее, которые в норме попадают на эти стажировки, преодолев серьезный конкурс и пройдя отбор, обычно неверен и п. 2 и очень высок рейтинг по п. 3; помещение стажера в среду профессионально близких людей, наличие руководителя/советника обычно решает проблемы, связанные с п. 6; достаточно высокий статус иностранного стажера в глазах американских коллег помогает преодолеть п.8. Таким образом, те немногие случаи негативных результатов культурной адаптации российских стажеров в США, которые имеют место, связаны с п.п. 4, 5, 7.
    В связи с этим можно заключить следующее. Никто и никогда не может предусмотреть в жизни все, и посему п. 5 - личные проблемы (болезнь или смерть близких, семейные неурядицы) в принципе не поддаются управлению. А вот как раз п. 4 (Реальность ожиданий) и п. 7 (Конфликт ценнностей) вполне управляемы за счет предварительного информирования и проведения кросскультурных тренингов. И в не меньшей степени, чем специалисты по межкультурной коммуникации, здесь может и должна помочь наша Ассоциация "Профессионалы за сотрудничество", совокупный межкультурный опыт членов которой является нашим главным достоянием.
    Дальнейшая часть статьи представлет собой переложение всего вышесказанного на практический опыт пребывания семьи двух российских стажеров из Москвы в максимально отличном по культурным параметрам уголке США - маленьком индейском поселке на Аляске. На этом безусловно положительном примере культурной адаптации легко увидеть взаимосвязь и взаимодействие многих из указанных выше параметров. Часть из приводимых ниже путевых заметок была опубликована мною в журнале "Итоги" (?37, сентябрь 1997 г.).

    Список литературы

  1. Hall E.T. Beyond Culture. N.Y.: Doubleday, 1976.
  2. Hofstede G. Culture Consequences: International Differences in Work Related Values. Beverley Hills, CA: Sage, 1980.
  3. Furnham A. The Adjustment of Sojourners // Readings on Communicating With Strangers. William B. Gudykunst, Young Yun Kim (eds.) McGraw-Hill, Inc., 1992. P.336 - 344.

    ПРИЛОЖЕНИЕ

    В КРАЮ ПРАВОСЛАВНЫХ ИНДЕЙЦЕВ

    Часть первая: Приключения русских на Аляске

    Началось это давно - года два назад. Мой муж, Андрей Кибрик, только что выигравший к тому моменту конкурс на фулбрайтовскую стипендию для своего лингвистического проекта, спросил меня, не хочу ли я провести полгода в США с ним и детьми в очень интересном (правда холодном) месте без электричества, водопровода, канализации, зато с электронной почтой. Я резонно возразила, что все эти удовольствия (без электронной почты) я легко могу иметь зимой на даче. "Так то ж на Аляске, у индейцев, - ответствовал муж, - да и школа там есть, учеников на пять-шесть - дети языку индейскому выучатся". В общем, учитывая, что март теплее декабря, что моя стажировка по линии Американского совета преподавателей русского языка была запланирована с сентября по февраль, что возможность побывать на краю света, как и жизнь в целом, дается только один раз - приняв все это во внимание, мы радостно устремились на Аляску навстречу новым впечатлениям. Последних оказалось так много, и были они столь неожиданны и разнообразны, что мне очень захотелось ими поделиться. Нижеследующие заметки как раз и представляют собой эту попытку - записки путешественника.
    Деревня Николай была выбрана не из-за названия (хотя чего греха таить - имя красивое). Директор Центра по изучению языков Аляски и известный специалист по индейским языкам Северной Америки Майкл Краусс назначил моему мужу изучать местный язык, который среди прочих атабаскских языков Аляски был описан хуже других. Язык этот называется очень неудобным словосочетанием - верхнекускоквимский, по названию реки Кускоквим. В 19 веке русские промысловики и путешественники называли его носителей попросту кольчане.
    Итак, 20 марта сего года на маленьком шестиместном самолете "Сессна" мы вылетели из поселка МакГрат (население 500 человек, смешанное); накануне мы прилетели из Анкориджа (население 150 000); это два часа лету на север через Аляскинский хребет. Пилот, поначалу косившийся на нас из-за огромного количества багажа, помягчел, узнав, что летим на четыре месяца и что в доме, где мы будем жить, нет ничего, кроме кроватей, стола и стульев. Лету до Николая с полчаса - 150 воздушных миль (по реке - в два-три раза дальше). По пути пилот показал пробегавшего внизу лося, а я все удивлялась, почему на Аляске такие извилистые, хотя и широкие дороги. Выяснилось, что это река сверху так выглядит, а петляет она и рукавов у нее действительно изрядно. Больше, кроме снега и чахлых деревьев, ничего сверху не было видно. Мы ждали, когда же покажется гора МакКинли - самая высокая в Северной Америке вершина, но солнце мешало рассмотреть ее во всей красе.
    Николай, расположенный на 64-м градусе северной широты (это около четырехсот километров до полярного круга), на самом деле, не деревня. Это "город второй категории" (по нашему значит меньше, чем райцентр); в конце 80-х там появились и электричество, и - в большинстве домов - водопровод, канализация, горячая вода. Но слава медвежьего угла осталась, так что об уровне цивилизации американские коллеги нас дезинформировали не нарочно. Впрочем, для них, полевых лингвистов, нет ничего удивительного в том, чтобы отправиться на край света в любые бытовые условия, если носители языка живут именно там. Позже в Орегонском университете, к коему я была приписана, я познакомилась с американским специалистом по одному из наших дагестанских языков, который с женой и двумя совсем малолетними детьми провел прошлой зимой полгода в горном ауле Рича (именно в этом ауле снимался фильм "Кавказский пленник") - вот уж где вода из родника, а удобства под скалой.
    Население Николая - 101 человек (с нами стало 105); индейцев - 92, белых - 9, включая городского управляющего и двух учителей. Здесь я вынуждена оговориться по поводу употребления русского слова "индейцы". Как уже известно, в США, в целом, и в английском языке, в частности, вовсю бушует политическая корректность. Вкупе с ростом этнического самосознания многонационального американского народа, да плюс американская эффективность, это огромная разрушительно-созидательная сила. Вследствие вышеуказанных причин английский эквивалент слова "индейцы" стал словом плохим, почти бранным. Вместо него надо говорить "коренные жители Америки". Я прекрасно понимаю те благородные мотивы, которые стоят за этой чисткой английского языка, и в Тулу со своим самоваром не езжу - по-английски употребляю правильные словосочетания. Но пусть меня простят мои краснокожие друзья, если по-русски я по-прежнему буду использовать прекрасное звучное слово "индеец", с которым у носителей русской культуры связано столько замечательных и романтических ассоциаций. Мы, ребята, в вашей драке не участвовали, у нас своих хватает.
    В городе около 45 домов и более 70 снегомобилей (старые и поломанные я не считаю). Достопримечательности: здание городской администрации - оно же поселковый совет и культурный центр - выполняет самые разнообразные функции: здесь место собраний, клуб, библиотека (и неплохая), кафе (дороже не бывает), автомат с кока-колой, прачечная-автомат, почта, кабинет помощника доктора, куда регулярно прилетают разные врачи. Среди других достопримечательностей - школа колоссальных размеров, напичканная всевозможными техническими и спортивными приспособлениями на 16 учеников и 8 сотрудников, гостиница-общежитие, православная церковь, взлетная полоса (кроме самолета сообщение с МакГратом зимой - 4 часа на снегомобиле, летом столько же вниз по реке, но оттуда до любой точки уже только самолетом), электростанция (работает на мазуте, завозимом летом на барже), бензоколонка.
    Погода, когда мы прилетели, была нормальная - минус 25, на солнце чуть теплее. Но в начале января десять дней было минус 60. Самолеты летают и снегомобили ездят только до минус 40. Минус 25 переносились отлично, потому что мороз очень сухой. Осадков немного, как в полупустыне, хотя в это трудно поверить весной, когда обнаруживаются бесчисленные озера, болота, мокрая тундра.
    Вся западная Аляска православная, крещеная русскими священниками, которые шли следом за промысловиками и купцами с конца восемнадцатого века. Особенно блюдут свою веру на Алеутских островах, а также на Кенайском полуострове, где, в частности, живут потомки русских поселенцев, еще недавно говорившие по-русски. Но и в глуши континентальной Аляски индейцы и эскимосы тоже православные.

    Устройство, знакомство

    На взлетной полосе нас ждали люди со снегомобилями и прицепленными к ним деревянными санями. Нас и наши многочисленные рюкзаки, рюкзачки, сумки и сумочки разобрали по саням, и - понеслись. Какой же русский не любит быстрой езды -  даже если это всего лишь православный индеец. По пути, который продолжался минут пять, один из наших возниц спросил, сколько времени мы собираемся пробыть в Николае. Узнав, что месяца три-четыре, он горько вздохнул и сказал: "Нам будет нехватать вас".
    Двухэтажный дом, снятый для нас, самый большой в старой, центральной части поселка, принадлежит семье с шестью детьми. Все они в Анкоридже, где глава семьи учится на помощника врача - что-то вроде нашего фельдшера, только платят лучше. Имя хозяина дома Джеф Стоукс; это имя написано на большой табличке, висящей на доме (номеров домов нет; у каждого табличка). Если бы почтовый адрес по-русски писать, то глядя на эти таблички, так и просится: "Такому-то, в собственном доме".
    Наш дом - его, конечно, еще предстоит сделать "нашим домом" - двухэтажный, с нормально оборудованной кухней и ванной комнатой. Ну, положим, посудомоечной машины и микроволновой печи на кухне нет - должны же мы испытать хоть какие-то лишения в сердце снежной пустыни. Да и душ в ванной, используя Митрофанушкину терминологию, скорее, имя прилагательное, чем существительное: к традиционному для американского смесителя нежеланию подавать пользователю сильную струю воды добавляется забитая ржавчиной (не от времени, а от высокого содержания железа в воде) трубка. Но русский технический гений, воплотившийся в моем муже, решает эту проблему путем "внешней проводки". Брызгает, зато моет.
    В доме три спальные комнаты, гостиная; все с совершенно ободраными обоями на стенах и таким же линолеумом на полу; я стараюсь не глядеть - не ремонт же в самом деле делать. Зато из окна вид на потрясающий закат и на деревенскую церковь - маленькую скромную копию русских провинциальных церквей конца 18 века. Такая же белая штукатурка, зеленое железо на ветхой кровле и две небольшие синие луковки. Церковь была построена в двадцатых годах нынешнего столетия, как реплика более старой, стоявшей выше по реке на месте старого Николая. Сюда поселение было перенесено в конце прошлого века после того, как наводнение смыло старый поселок. Церковь вместе с обширным кладбищем занимает центральную часть села. Из-за обилия православных крестов на кладбище создается полное впечатление, что мы в российской деревне где-нибудь под Вологдой.
    Для обогрева используется масляный радиатор и дровяная печка с особо плотно прилегающей дверцей, что позволяет поддерживать горение на максимально низком уровне и способствует наилучшей теплоотдаче; такие есть в каждом доме на Аляске. Особенность нашего дома - огромное количество электрических розеток, проводов и лампочек. Ощущение, что я живу в радиорубке, не покидало меня очень долго; полегчало, когда я стала сушить на спутниковой антенне белье: телевизора мы не заводили из воспитательных соображений, а солнечные лучи трехметровая тарелка притягивает прекрасно, да и собаки не достают.
    В первые же дни мой муж, используя маленькую пилочку, более похожую на пилку для ногтей нежели на столярный инструмент, и гвозди, собственноручно выдернутые из стен дома, построил маленькую табуреточку. Так как это был его подарок мне на годовщину нашей свадьбы, то, воспользовавшись увеличительным стеклом младшей дочери и обратившись к жаркому аляскинскому солнцу за энергоснабжением, он украсил табуреточку приятными для глаз узорами и поучительными надписями. Впоследствии на этой табуреточке сидели дети, занимаясь музыкой на портативном электрическом пианино, которое мы купили в Орегоне и с упорством, достойным лучшего применения, таскали за собой по широким просторам Североамериканских Штатов. Идея состояла в том, чтобы маленькие пальчики наших дочек не забыли за год то, чему их так хорошо учила в Москве учительница музыки.
    Бог с ним с русским (с ним у шестилетней "билингвы" по возвращении в Москву были некоторые проблемы), но музыку не трожьте. На самом же деле, эта электронная клавиатура сослужила нам не одну службу: сердце услаждалось музыкальным рвением детей, слух - музицированием мужа по вечерам (когда была, наконец-то, моя очередь попользоваться компьютером и электронной почтой), но самое главное, что постепенно слухи об инструменте и его искусных пользователях разнеслись по селу и возбудили интерес, который не сразу, конечно, - индейцы народ мало сказать что сдержанный - но приводил к нашим дверям застенчиво улыбавшихся людей, говоривших, что пришли навестить нас, ведь у нас бывает музыка. Все дела бросались, и наш дом вместе с необъятными просторами аляскинской глубинки оглашался русскими городскими романсами, одесским фольклором, а также культовой песней "Славное море, священный Байкал" в исполнении нашей средней дочери.
    Основные вещи, необходимые для обустройства и потребления, были заранее посланы нами по почте из Фэрбенкса (второй самый крупный город Аляски; население около 50 000) с надеждой на их появление в Николае аккурат к нашему приезду. Нам повезло, что два из семи ящиков, которые действительно ждали нас на почте, содержали спальные мешки, постельное белье и подушки. Также там были рис, горох, туалетная бумага, макароны, непромокаемые плащи (вещь, в этом климате абсолютно не нужная, но необходимая в залитом дождями и наводнениями Орегоне, где мы жили до этого). Все это было обильно сдобрено раздавившимся шампунем. В течение недели прибыли остальные вещи. Открывая их, я понимала, что должен был ощущать Робинзон Крузо, взламывая выкинутый прибоем сундук с утонувшего корабля - то же чувство ликования при каждой новой находке. Как же мы зависим от мелочей, таких, как полотенца, вилки в количестве не меньшем, чем членов семьи (до этого у нас была одна), разделочная доска и - страшно сказать - бумажные салфетки.
    Мы прожили первую неделю без особых лишений, конечно же, благодаря окружающим нас людям, позаботившимся о нас - в рамках и традициях местной культуры. В Николае нас никто, естественно, не пригласил в дом и не принес приготовленной еды -  это, с их точки зрения, невозможно в отношении малознакомых людей. Но наши новые друзья вежливо спросили, что нам нужно (мы упомянули самый минимум - типа пары ложек и полотенца), тихо исчезли, оставив нас разбираться, а потом принесли все, что мы попросили плюс массу незатребованных вещей: немного хлеба и кофе -  завтрак для нас; хлопья и сухое молоко - завтрак для детей; конфеты - дабы Николай сразу повернулся своей привлекательной стороной к нашим детям (а детей здесь очень любят); мясо лося, бизона, карибу (местный олень, чуть мельче нашего северного), замороженную лососину - это все основные составляющие местной диеты, которая в основном мясная и немного рыбная.
    Среди многочисленных впечатлений первых дней самых сильных несколько.
    Во-первых, собаки в селе не лают. Днем их просто не слышно. Хотя две семьи (увы только две, а не все, как 20 лет назад) держат собачьи упряжки. По вечерам они воют - то ли на луну, то ли на волков. В остальных штатах американского государства (в "нижних 48-и", как их называют здесь) собаки тоже не лают; но там их просто кастрируют по причине большой цивилизованности.
    Во-вторых, продолжительность светового дня, прозрачность воздуха и ярость солнечного света. Снег, сверкающий и слепящий до такой степени, что солнечные очки намного важнее перчаток. Хруст снега по ночам и комета Хейла-Боппа, висящая над самой крышей. Потрясающие закаты, когда оранжевое солнце садится за черную на его фоне ломаную линию местных елок (они похожи на наши сибирские кедровые сосны, только внутри не оранжевые, а белые), окружающую горизонт правильным кольцом. Самое поразительное в этом то, что вся картина абсолютно совпадает со знаменитыми иллюстрациями Юрия Васнецова к детским сказкам, в свое время зачитанным нами до дыр. Там у него этот закат просто на обложке.
    В-третьих, русские фамилии и отчасти имена. Имена теперь, в основном, английские, а вот фамилии: Алексия, Петруска, Григорий, Николай, Илюска, Исай. Еще недавно было имя Миска. Также слух ласкают русские заимствования самых простых бытовых терминов, хотя с учетом безумной (для русского уха) фонетики этого языка распознать их часто не просто. Ну, там "цай", "цайниць" это понятно. А вот "лазниць" для "ножницы" уже требует некоторой догадливости. Дальше еще лучше: "ловозджи", что значит "ложка", "мига" -  "мука", "хлима" - "хлеб".
    Снегомобили используются всеми (от 10 лет и далее без ограничений), всегда и везде. Люди вообще не ходят пешком. Иногда кажется, что ты вблизи трассы формулы 1. Машины эти, напоминающие автокары на аттракционах в Парке Культуры, действительно замечательные, и зимой без них за пределы протоптанной тропинки не ступишь - провалишься. Но именно это гениальное исчадие цивилизации уничтожило собачьи упряжки (и необходимость добывать для собак рыбу) и привело к ожирению и сердечным болезням людей, чей мясной рацион, богатый жирами и холестерином, не изменился в изменившихся условиях.

    Зимние забавы

    Мы прибыли в Николай за день до весеннего равноденствия. В этот уикенд там происходило очень важное событие - фестиваль, называемый весенним карнавалом. Все население плюс гости из МакГрата, специально приезжающие на это мероприятие, участвуют в различного рода состязаниях: кто быстрее сделает на снегу костер и закипятит на нем воду, быстрее забьет гвоздь, распилит бревно, пробьет пешней полынью. Есть гонки на снегомобилях и лыжах-ракетках. Есть состязания специально для маленьких - типа бега в мешках. За участие надо платить небольшую сумму (от 1 до 3 долларов), а победители и призеры получают очень неплохие денежно-материальные призы. Надо заметить, что любовь к разного рода соревнованиям - отличительная черта местной культуры. Но призы должны быть обязательно!
    Я наблюдала за состязанием на лыжах-ракетках: все участники время от времени спотыкались и падали; я подумала, что если не бояться повыше подымать ноги и слегка косолапить, то это не должно быть слишком трудным делом. Дистанция для женщин была смехотворно маленькой - метров 300. Когда я увидела, что местная учительница (белая; живет среди индейцев в аляскинской глубинке уже 15 лет) принимает участие в этой гонке, я тоже решила попробовать - до этого я опасалась нарушить какой-нибудь неизвестный мне запрет на бледнолицых участников. Я сняла куртку, прикрутила эти самые ракетки к ботинкам покрепче и ... выиграла соревнования. Скажу вам честно, это было до неприличия легко. Пожалуй, самое трудное было не рассмеяться на пути к финишу, когда я увидела, как умирает от смеха мой муж. Сельчане же более всего были удивлены тем, что я ни разу не упала, и отказывались верить, что я не проводила последние месяцы в напряженных тренировках на искусственных покрытиях Калифорнии.
    Я рассказываю об этом курьезном случае потому, что он имел самые серьезные положительные последствия для нашего вхождения в местную общину. Во-первых, индейцы уважают спорт, соревнования и победителей. Во-вторых, разговоры с малознакомыми людьми для них нетипичны. Говорить, то есть ронять слова, можно и нужно только с теми, кого ты хорошо знаешь, кому уже доверяешь. Поэтому наши рассказы о себе, расспросы лишь подтверждали их представления о белых, готовых болтать с кем угодно. Индейский способ узнать человека - это поглядеть на его поведение в разных ситуациях. Своего рода система тестов, требующая времени. Неожиданная победа в соревнованиях чуть убыстрила этот процесс. Но и позже, почти все время нашего пребывания в Николае, мы ощущали, что экзамены продолжаются. И мы старались не посрамить державу.
    В маленькой общине слухи распространяются быстро. На следующий день к нам зашел вождь племени - так называют пожилого и уважаемого человека, которого выбирают руководить религиозной жизнью общины: проводить в отсутствие священника службы в церкви, говорить речи и освящать пищу во время общественных праздников. Бобби Исай - очень симпатичный пожилой джентльмен, говорящий на изысканном английском (хотя он никогда не ходил в школу и пишет по-английски с ошибками) и с детства помнящий наизусть большое количество церковных песнопений на русском языке (конечно, он и понятия не имеет, что эти слова значат). Бобби весь просто лучился, когда поздравлял меня с моей грандиозной победой. Еще через день разведка донесла, что о моем подвиге наслышаны уже даже в МакГрате, куда николаевцы летали в поликлинику. Полученный приз - спальный мешок плюс 15 долларов - оказался очень кстати: младшая дочка мерзла под тонким одеялом.

    Продолжение знакомства

    Впоследствии у нас было еще немало забавных происшествий и маленьких приключений. Нас они веселили, а нашим хозяевам давали возможность узнать нас получше, причем привычным для них способом.
    Топка местной печки тоже своего рода искусство: как правильно чередовать пихту и березу для максимальной теплоотдачи, как нужно располагать дрова внутри топки, как оперировать заслонкой. Если все делать без ошибок, то небольшая печурка типа буржуйки (ее главное отличие - герметичность, благодаря асбестовому шнуру, уплотняющему дверь) вполне способна нагреть наш просторный дом. И это при том, что в щели под окнами не то, что небо, комету в нем можно увидеть. Но есть и минусы - медленное сгорание смолистой березы приводит к накоплению сажи в трубе. Один раз среди ночи в нашей трубе начинает выть пламя - сажа горит. Как раз накануне нам рассказывали о связанных с этим пожарах. Сохраняем некоторое хладнокровие (главное не открывать дверцу, не давать притока кислорода), мысленно просчитываем, что выносить первым после детей, караулим возле трубы. Наутро, попросив лестницу, лезем на крышу и чистим трубу (длиной снизу доверху метров 6) с помощью нехитрого приспособления: несколько раз сбрасываем через трубу мешок с землей на веревке. Дети в восторге, деревня одобряет (общественное мнение было недовольно, что нас поселили в доме с непрочищенной трубой), им нравится, что мы справились с проблемой, хотя сами они, конечно, на крышу в таком случае не полезли бы. Но мы иностранцы, чудаки. Кстати, наш "иностранный" статус определяется здесь не паспортом, не тем, что русские, а цветом кожи - мы белые. Но и здесь тоже есть свой оттенок - им смешно, что мы говорим по-английски с акцентом - все-таки язык белого человека (у местных из старшего поколения акцент весьма заметен).
    В Николае все женщины пекут свой хлеб сами. И я, конечно, тоже. Это необычайно одухотворяющее занятие. Не пироги для праздника, гостей (что, конечно, тоже замечательно), но хлеб - для жизни. Господа, если у вас плохое настроение, мизантропия внезапно овладеет, пеките хлеб - лучше нет средства. Опять-таки наших друзей очень порадовало, что хоть я и ученый доктор (наш кандидат наук), но хлеб печь умею. Качество моей выпечки было оценено (были недовольны, что сладковато) и обсуждено. Я горжусь своим вкладом в науку: беседа о моих булочках с корицей за специально организованным кофе - чаепитием в нашем доме была первым живым атабаскским текстом, записанным моим мужем на магнитофон (так как язык почти не используется, то "разговорить" носителей, организовать малюсенькую беседу необычайно сложно). А изучать язык без реальных текстов - все равно, как любить по почте.
    Моральную компенсацию я получила во время пасхи. Конечно, имеется в виду православная пасха - главный праздник церковного года. (Католическая "пасха белого человека" здесь проходит незаметно.) На совместный праздничный ужин каждая семья приносит какое-то блюдо. Вот когда мы попробовали и медведя, и бобра, и суп из лосиных кишок, и суп из диких гусей, и суп с лапкой дикобраза (супы - традиционно любимое в Николае, именно в Николае, блюдо), и настоящее мороженое - из филе щуки с клюквой и черникой (вкусно, и рыбой не пахнет). Мы же принесли куличи, над которыми я накануне трудилась целый день. Мой муж сказал, что супруга полевого лингвиста должна быть в состоянии напечь хлеба на всю деревню. Ну я и старалась. Успех был колоссальный - кулич размели минут за пять. Насчет накормить не знаю, но попробовать его смогли человек сто (на Пасху в городе было много гостей), даже вождь в приветственно-благословляющем слове отметил "русский пасхальный хлеб".
    Смешно сказать, но даже тот факт, что мы - "выходцы из безбожной России" - пришли всей семьей на пасхальную службу в церковь правильно одетыми, был для местного населения очень важен. Их женщины только на пасхальные службы одевают юбки (я с дочками по этому случаю тоже одела эту полоразличающую одежду). У нас были на голове традиционные платки, а вот местные дамы кладут на макушку нечто связанное крючком, необыкновенно напоминающее русские круглые салфеточки, которые было принято класть на полированный стол под вазочки. Только в качестве головного убора они еще украшены разноцветными ленточками и бантиками. Служба проходила с пятницы по воскресенье, и хотя внутри церковь выглядит очень по-русски (есть иконы, в том числе и старые), канонической эту службу назвать трудно. Вождь пел "Христос воскресе ..." - и по-ангийски, и по-русски - начиная с пятницы. В полночь вместо крестного хода стреляли три раза из ружья. Но молились искренно, с чувством; целовались, как положено, с серьезными, просветленными лицами. С нами перецеловалось все село, и вот уж после этого нас точно престали считать агентами русской разведки (нам донесли). Я принимала участие в праздновании православной пасхи первый раз и была очень тронута религиозным рвением коренного населения Аляски.
    Трудно в одной статье пересказать все, чем мы три месяца жили в этом удивительном краю, все, что узнали. Может быть, еще напишется. Но сейчас я хочу только привести слова одной из наших главных подруг и основного консультанта по языку Бетти Петруски. Они как бы подытоживают рассказ о нашем вхождении в тамошнюю жизнь. Когда обсуждался наш будущий отъезд, она сказала: "А зачем вам вообще уезжать. Дом, где жить, у вас есть, дети прекрасно учатся, у Андрея работы по языку на много лет хватит, Мира тоже без работы не будет. Оставайтесь! Через год-другой станете членами племени".
    Спасибо, Бетти! Спасибо, друзья! Но у нас ведь есть свое племя - очень большое, безалаберное, неустроенное - но свое.

    В КРАЮ ПРАВОСЛАВНЫХ ИНДЕЙЦЕВ

    Часть вторая: Чем жизнь полнится

    Из чего состоят быт, уклад, образ жизни традиционного индейского поселка в самом сердце Аляски? Что люди едят, как пьют, чему учат детей, чем зарабатывают, что любят делать, чего боятся, о чем не хотят помнить? Еще много вопросов можно поставить. Ответы на них не всегда простые.
    Местные жители - традиционные охотники и рыболовы; живут, по английскому выражению, "с земли". Это значит, что они едят то, что добывают, и добывают то, что едят. Они не только охотники, но и промысловики: каких только мехов и шкур мы не видели в местных домах - олень, лось, медведь, бизон, волк, лисицы всех видов, россомаха, гризли, бобер, выдра, заяц, куница, белка, рысь, горностай. Вот только соболя нет; недаром он называется сибирским. Меха в основном продают в Канаду: экологически настроенное население США предпочитает современные синтетические куртки-пальто, и вправду очень теплые. На мех зверя добывают с помощью ловушек и капканов. На мясо стреляют. Едят здесь лося, бизона (оба потрясающе вкусны и в виде стейков, и в виде котлет), оленя (его я научилась мариновать в лимонном соке, дабы он не был жестким; это ведь все бегающее мясо, и мышцы у него тренированные), обоих медведей - и обычного, черного, и более крупного гризли, дикобраза (ох, и пахуч же он; иглы его традиционно использовались для вышивки), бобра (суп из его хвоста, как впрочем и из кишок лося, считается лакомством). Мясо и рыбу продавать нельзя, только потреблять, а если самому много, можно дарить и раздавать. Поэтому, когда местные гиды-охотники организуют охоту для платящих за это большие деньги охотников-туристов, а тех мясо обычно не интересует, то добытое мясо раздается всем. Не дай Бог оно пропадет просто так. За это гид-охотник может запросто лишиться лицензии. То же самое с рыбой. Промышляют здесь лосося: чавычу, кету, нерку, горбушу. В июле-августе она идет вверх по реке, и тогда ее добывают на весь год. Раньше, когда ездили на собаках, это было жизненно важное мероприятие - собак всю зиму кормили высушенной рыбой. Другая рыба - щука и прочая белая рыба - имеет второстепенное значение, хотя и она занимает свое место в годовом цикле: щуку ловят в марте на озерах, из подо льда, а другую белую рыбу - в реке весной, когда охотиться на зверя нельзя. Еще в этих краях традиционно охотятся на перелетных птиц - уток, гусей, лебедей, когда они в мае летят к местам гнездования, но, конечно, до тех пор, пока они не сели на гнезда.
    Все это традиционное хозяйствование организовано по-американски эффективно, хотя палата представителей штата собирается пересматривать положения о так называемой охоте для пропитания, видимо в сторону ужесточения природоохраняющих правил. Пока что правила выглядят так. Нужно купить ружье и лицензию на охоту. Для индейцев, живущих в глубинке (буквальный перевод с английского - "в кустарнике"), стоимость одна, для других обитателей Аляски - другая, для туристов неграждан штата - третья. Каждый год для местных лицензия продлевается с указанием квоты этого года на тот или иной вид животных. На бизонов, например, и гризли для туристов разрешений не бывает, зато бывает лотерея. За вполне приличную сумму, около полутора тысяч желающих со всего мира ежегодно разыгрывают 20 разрешений на отстрел кого-нибудь одного особо крупного. Управляет этим Департамент охоты, рыбной ловли и природоохранных мероприятий штата. Помимо этого, гиды-охотники покупают еще специальную лицензию. Наш верный друг Джон, которому мы обязаны многими приятными моментами, как раз работал таким гидом. Его сын застрелил своего первого оленя в возрасте 9 лет.
    В селе, естественно, есть магазин. Так как все товары доставлены туда по воздуху на маленьком самолетике, цены в нем в три раза выше, чем в Анкоридже (а в оном - в два раза выше, чем в среднем по Америке), но в первую неделю нашего пребывания в Николае он был закрыт. Его владелец, один из самых уважаемых жителей села, занимающий массу должностей (представитель телефонной и авиа компаний, почтовый сотрудник, отвечающий за доставку почты и грузов от трапа самолета до почты или дома адресата, - и все потому, что трезвенник), наш будущий друг и соратник Уилли Петруска, был в это время в Фэрбенксе - сопровождал свою жену Бетти. Ей вручалась почетная грамота за беспримерно долгое - более 20 лет - преподавание родного атабаскского языка.
    Кроме магазина, охоты и рыбной ловли имеются следующие источники продовольствия и товаров. Можно привозить или заказывать по каталогу (по телефону или по почте) товары в Анкоридже. Обычно это большие партии чего-нибудь непортящегося, так как доставка почтовым самолетом занимает от недели до месяца. Товары дешевые - доставка дорогая. Можно покупать почти все то же самое у "клубничника" - так называют одного торговца, который каждую пятницу прилетает на своем маленьком самолетике. Когда он прилетел первый раз, он привез клубнику - отсюда и прозвище. Но с октября по март он не летает. Наконец можно слетать в МакГрат ($80 туда и обратно плюс за груз), где и магазин чуть побольше, и цены пониже, чем у Уилли. Оттуда же привозят и спиртное, которое Уилли принципиально не продает.
    Пьянство здесь социальная язва и причина многих бед. Местные очень стеснялись, предупреждая нас об этой проблеме. Бедняги! Они воспринимали нас как предствителей белых предместий Нью-Джерси или Массачусетса, для которых все это и в самом деле экзотика. Конечно, наглотаться виски звучит куда как более возвышенно, чем водки, но - только на слух. И все же разница есть. Будь моя воля, я бы организовала культурный обмен между пьяницами из русских и аляскинских деревень. Польза была бы громадной для обеих сторон. Индейцы бы своими глазами увидели, что такое пить "по-черному", что от этого и в самом деле умирают (напрямую, а не от связанных причин типа поножовщин, самоубийств, пожаров, что более в ходу среди тамошних пьяниц). Эта была бы лучшая антиалкогольная пропаганда. Русские же могли бы узреть, что даже будучи пьян как свинья можно не валяться в канаве, распевая песни (абсолютно исключено!), а тихо оставаться дома и смотреть телевизор.
    Говорят, что причины и корни пьянства надо искать в истории (иногда весьма недавней) культуры и социальных условиях (а где вы видели такие социальные условия, которые исключали бы пьянство?). Может быть, но разные его проявления, питейный, так сказать, кодекс уж точно определяются культурой. Местная культура, превыше всего ставящая отстраненное, ненавязчивое поведение, право другого на невмешательство в его дела, в самоопределение его поведения, сохраняет эти поведенческие стереотипы и в пьяном виде. Пьяных обычно на улице не видать, а если с кем и столкнетесь, то его внимание вам не грозит. Для наших пьяниц это абсолютно чудовищная идея. Зачем же тогда напиваться, если не для того, чтобы выйти на улицу, приветствовать людей, угощать их, говорить им приятные слова о том, как вы их уважаете, приглашать вместе выпить (лучше им не перечить, ведь отвергнутое чувство любви к человечеству жжет душу невыносимо и требует выхода). А как хорошо попеть хором, так чтобы каждый в округе мог разделить вашу радость. Да, индейским алкоголикам еще учиться и учиться у наших.
    Но, конечно же, главное отличие аляскинской глубинки от родимой российской заключается в другом. Кроме естественно-природных различий и уровня технической оснащенности, я бы поставила на первое место эффективность местной власти.
    Аляска стала штатом в 1959 году. В 1971 году был принят Акт о правах коренного населения на владение землями и богатствами штата. По этому документу каждый, в ком текла индейская или эскимосская кровь, получил нечто вроде нашего ваучера, который затем мог быть вложен в племенные корпорации (читай - наши инвестиционные фонды). Так как российской проблемы - несовершенства финансово-инвестиционного законодательства - на Аляске не наблюдалось, то корпорации разбогатели и стали направлять деньги на социальное развитие. А тут еше и нефтяной бум подоспел, так что и бюджет штата сильно вырос. На развитие инфраструктуры, дорог, школ, охрану окружаюшей среды, на кредиты и гранты местным властям стали выделяться огромные средства. В 1985 году нефтяной бум кончился. Но к этому времени жизнь таких местечек, как Николай, сильно изменилась: появились все признаки современной цивилизации - водопровод, электричество, канализация, большая, прекрасно оборудованная школа, здание городской администрации и хорошо структурированная местная власть. Выглядит это так. Жители поселка выбирают городской совет (5 человек), который проводит ежемесячные заседания. Совет нанимает городского управляющего - крутого хозяйственника. Он отвечает за все - за наличие у города фильтров для воды и банок кока-колы (естественно для продажи), за исправную работу стиральной машины в прачечной-автомате, за бесперебойную работу подстанции, вырабатывающей электричество, и завоз дизельного топлива и бензина на весь год во время короткой навигации, за сбор денег по счетам за электричество, за продажу масла для нагревателей (газовые баллоны и телефон - дело частных компаний), за кабельное телевидение. И самое главное - за развитие: новые проекты, деньги на которые город получает в виде грантов (кредитов) у банков, а потом выплачивает из своих доходов. Все это почти ничем не отличается от обязанностей гордского управляющего в любом другом уголке мира. Разница лишь в результате. И я не знаю, то ли они так эффективны потому, что есть деньги, то ли деньги появляются в результате эффективного хозяйствования. Скорее, второе, так как полной городскую казну не назовешь: когда весной нужно было срочно собрать с берегов реки гравий до того, как вода подымется и смоет его, то платить за работу было нечем. Город предоставил бульдозеры, люди работали в две смены добровольцами; в результате город сможет использовать гравий для постройки новой дороги, а тем, кто вроде бы бесплатно трудился, скостят счета за электричество. Кроме городского совета параллельно существует еще совет племени, который отвечает за культурное развитие, поддержание традиционных ценностей и этнической самобытности.
    О культуре невозможно рассказать в двух словах. Естественно, что в традиционном образе жизни индейцев Аляски очень много общего с другими северными кочевыми народами, жившими в течение тысячелетий за счет охоты и рыбной ловли. Лишь последние два поколения они живут в домах, на одном месте. Но привычка кочевать, любовь к пространству и движению отражаются и в сегодняшнем образе жизни, и даже в языке. С какой радостью и готовностью жители Николая покидают при первой же возможности свой город, чтобы отправиться на охотничьи или рыбачьи стоянки, как они любят просто покататься вечером по тундре на снегомобилях. Языковая концептуализация (кажущаяся нам, европейцам, абсолютно непостижимой), по-видимому, тоже завязана на движении: выбор конкретных лексем основан на том, что всякий предмет или ситуация рассматриваются с точки зрения наиболее типичного для них способа перемещения.
    В целом ситуация с верхнекускоквимским языком выглядит вполне трагично (это верно для очень многих традиционных культур). Люди моложе сорока его не знают, а старшее поколение практически не использует. В мире сейчас насчитывается более 6000 языков. К середине следующего столетия 3000 - половина - может перестать существовать. Язык, который мой муж, московский лингвист и специалист по атабаскским языкам, Андрей Кибрик, изучал в Николае, с очень большой вероятностью окажется в этой половине.
    До 1948 года английского языка в этих местах практически не знали. В тот год две миссионерки, приехавшие из Штатов, преодолев множество препятствий, трудностей и даже опасностей, открыли в Николае школу, где стали обучать детей, а также всех желающих английскому языку. (Впоследствии одна из миссионерок, Агнес Родли, написала книгу о трех годах, проведенных в тогда еще палаточном Николае.) Школа принесла очень много хорошего индейцам: знания о современном мире и его технических достижениях, а главное -  язык, чтобы этими знаниями воспользоваться. Обе миссионерки - замечательные, по отзывам наших односельчан, женщины - помогали индейцам как могли в тогдашней ситуации повального туберкулеза и ужасающей детской смертности, научили их сажать огороды. Но у каждой медали есть и оборотная сторона. Именно школу подавляяющее большинство назвали в качестве основной причины забвения родного языка в специальном социолингвистическом опроснике, который мы предложили заполнить всем жителям Николая. В школе учащимся не разрешалось говорить на родном языке, и хотя телесных наказаний вроде бы не было (в иных местах за использование родного языка и рот мылом могли помыть), ощущение беспомощности и стыда за свою "дикость" нынешние шестидесятилетние несли всю свою жизнь. Поэтому, хотя и помнили еше свой язык, которым говорила с ними мать в детстве, со своими собственными детьми использовать его не хотели; разговаривая с ними с колыбели по-английски, они думали уберечь их от лишних страданий в школе. Так вот и кончился верхнекускоквимский язык.
    Сейчас, конечно, отношение в мире, и, в особенности, в США, к культурному наследию традиционных этносов совсем другое. Понимают это и сами индейцы. Они гордятся своей "особостью", тоскуют по прежним, окрашенным романтическими воспоминаниями временам, ругают современную цивилизацию - в общем, совсем, как мы, здесь, на другом краю земли. Они - по крайней мере на словах - хотят возрождения языка, понимая, что это один из важнейших компонентов культуры; они хотят, чтобы их внуки были индейцами, атабасками. Но сохранение и возрождение языков дело более сложное и противоречивое, чем, скажем, уссурийского тигра или лошади Пржевальского. Мало перестать на него охотиться и оставить в покое его природную среду - язык не существует сам по себе, он нуждается в носителях, в людях, чей образ жизни и культуру он в значительной степени определяет. Как выжить традиционному этносу в современном мире с его культурной глобализацией, если только не затворившись от него наглухо? Возможно ли это теперь, в век технического прогресса, когда ни льды Аляски, ни джунгли Амазонки не являются более преградой для победоносного шествия глобальной культуры? Да и имеем ли мы право отказывать людям в столь соблазнительно пахнущих плодах технического прогресса? Позволят ли они это, захотят ли? Да и кто это "они" и кто "мы"? Знать бы ответы на эти вопросы.
    Одна интересная особенность местной жизни заключается в том, что очень часто, родив своего первого ребенка, молодая мать отдает его для усыновления (удочерения) своим родителям. Раньше это происходило де-факто, а сейчас юридически оформляется. Я нашла несколько объяснений этому обычаю. Во-первых, это справедливое распределение заботы о маленьких детях (у молодой матери скоро снова будет ребенок), во-вторых, у пожилых вырастет ребенок, который будет заботиться о них, когда они станут нетрудоспособны. Это объяснение с нашей, так сказать, европейской точки зрения, при которой мы оцениваем трудоемкость процесса воспитания. Но есть и другой подход: когда маленький ребенок в доме - признак благополучия и синоним радости. В Николае очень любят детей и трогательно заботятся о младших. Возможно, потому, что еще недалеко то время, когда выживала лишь небольшая часть младенцев. Об этой точке зрения я подумала, услышав рассказ про то, как молодая женщина пришла к своей матери и сказала: "Смотри, мама - я родила ребенка; я уже взрослая. Теперь тебе нужен другой ребенок. Ты можешь взять моего".
    Так или иначе, но из-за этого обычая разобраться в хитросплетениях семейных отношений в маленьком поселке, где все и без того друг другу родственники, становится просто невозможно. Значительное число людей являются тетками своих собственных братьев и сестер или сестрами своих дядей или матерей.
    К приметам традиционной жизни относится также вышивание бисером (обычно по мягкой лосиной коже). Это ремесло не уникально; бисерные изделия распространены и у нас в Сибири. Однако каждый регион (и внутри Аляски тоже) имеет свои излюбленные предметы для вышивания, узоры, цвета. Здесь тоже может иметь значение мода. Летом 1997 года в селе Николай особым успехом пользовались женские серьги в виде филина, большие заколки для волос и нечто особенное, что выглядит как два маленьких ботиночка, подвешенных на кожаном ремешке, которые подцепляются к замку молнии и позволяют закрывать и открывать ее, не снимая перчаток, держась за кожу, а не за металл или пластик. Согласитесь, что при шестидесятиградусном морозе это может быть очень кстати. Из цветов в моде были сине-белые сочетания. Я с дочками с удовольствием обучалась ремеслу; вышли превосходные подарки на день рождения мужу. К тому же ручная работа.
    Два раза в неделю вечером в здании горсовета (являющегося одновременно клубом, культурным центром и т. д.) те, у кого есть наличность, собираются поиграть в бинго. Бинго - это азартная игра типа нашего лото, только более структурированная. В Николае азартные игры, различного рода соревнования с призами, лотереи - все, где можно что-то выиграть, пользуется колоссальной популярностью. В бинго играют все, у кого есть возможность потратить за вечер 25-30 долларов. В этой игре нужен ведущий - крупье, если хотите. Так как все заинтересованные лица хотят играть, а не выкликать номера, то в некоторый момент мне было сделано предложение занять эту почетную должность на все время нашего пребывания в Николае. Поколебавшись, я согласилась - ох, и смеху же было дома! Я же прямо-таки кожей ощущала общественную значимость этой работы. Конечно, до миссионеров мне далеко - это все-таки не обучение грамоте или борьба с инфекциями - но тоже служба обществу. Заодно и свои профессиональные горизонты расширила: могу идти работать в казино. В качестве культурного комментария могу добавить, что белые американские друзья как-то смущенно усмехались, когда я рассказывала им об этом своем "культурном эксперименте". Позже я поняла, что это связано с социальным статусом данной деятельности. Хотя американское общество необычайно демократично (в терминах кросскультурных сопоставлений это значит общество "с малой дистанцией власти"), однако всему же есть пределы! Как бы мы, в России, смотрели бы на американского профессора, который стал бы играть в домино во дворе дома, громко и с азартом забивая "козла"?
    Еще одна профессиональная деятельность была связана у меня со школой. Мне приходилось подменять помощника учителя в младших классах, а также выступать перед учениками с рассказами о России - традиционной обязанности (призвании!) участников российско-американских обменных программ.
    Школа в Николае замечательная - большое светлое здание, прекрасно оборудованное, со спортивным залом, кухней, где готовят домашнюю пищу (учащиеся, а также местные пенсионеры получают там двухразовое горячее питание практически бесплатно). Два учителя делят 16 - 18 учащихся на старшую и младшую группы: от нулевого до пятого класса и с шестого по восьмой. Обучение фактически индивидуальное, но по существующим утвержденным учебным пособиям для каждого возраста, что требует большой ежедневной подготовки и сосредоточенности от учителя. Пособия используются те же, что и, скажем, в частной школе в Калифорнии. Темп их прохождения, конечно, другой, так как и условия жизни, и подготовленность учащихся разные. Кроме стандартных предметов и занятий (включающих компьютеры, выпуск школьной газеты) очень много внимания уделяется конкретным знаниям и традиционным умениям и навыкам - как поставить силки на зайца, а после освежевать и приготовить его, как разделать пойманную щуку, построить настояшие сани по традиционной технологии (была устроена лотерея, где призом служили эти сани; они уехали в какой-то отдаленный пункт Аляски, а на вырученные средства - 1500 долларов - авторский коллектив (старшая группа) поехал на неделю в Анкоридж). В общем, местные ребята умеют много такого, что их городским сверстникам и не снилось. В отличие от российских школьников, они, как и все американские школьники, знают о необходимости и умеют зарабатывать деньги на различные школьные проекты - будь то открытие кафе для участников ежегодной гонки собачьих упряжек, чей путь проходит через Николай, или та же самая лотерея. Здесь директору школы не придет в голову собирать деньги на какое-либо мероприятие с родителей.
    Но, конечно, не все обстоит так безоблачно. Завершать среднее образование (с девятого по двенадцатый класс приходится в другом месте. Не все с этим справляются. Многие предметы (например, история США) кажутся ребятам слишком далекими от их жизни и вызывают мало интереса. Все-таки их кругозор сильно ограничен кольцом елок, опоясывающим местность на горизонте. Для преодоления этого школьный округ прилагает немало усилий.
    Мы смогли лично оценить некоторые из них. Наша младшая дочь Лиля стала вторым учеником первого класса, а почти десятилетняя Анна создала и заполнила собой пустующую в этом году позицию четвертого класса. Этот факт имел неожиданные последствия. Каждый год для четвероклассников организуется недельная поездка в Анкоридж под названием "Умения, необходимые для жизни в городе" - как пользоваться автобусом, жить в гостинице, покупать сувениры в огромных супермаркетах, заказывать еду в ресторане. Детей собирают со всех населенных пунктов, относящихся к данному школьному округу. Платит за все округ. В 1997 году село Николай было представлено в этой поездке нашей дочерью. Из МакГрата - пункта сбора участников - за ней прислали специальный самолет и сопровождающего. "В следующий раз личный самолет у тебя будет, когда станешь членом Государственной Думы, не раньше", - напутствовали мы ее, прибавив, чтобы она - столичный житель и опытный международный путешественник - держалась в поездке скромно. И в первый раз в жизни "листок оторвался от ветки родимой". Впечатлений было масса. В это же самое время младшая дочка доказала, что она совершенно усвоила местный образ жизни "с земли", начав снабжение семьи березовым соком - два литра ежедневно - добываемым ею с небольшой плантации поблизости от дома. Мы даже сироп из него делали.
    Вернемся ли мы еще в Николай? Надеюсь, что да - работа с языком этого безусловно потребует, да и культурно антропологические исследования, безусловно, не могут быть исчерпаны одной статьей. Наша пребывание там дало не только материалы для работы или впечатления - какое бы богатство само по себе это ни было. Наблюдая такую вроде бы далекую от тебя жизнь, начинаешь лучше понимать свою. Сравнение одаривает неожиданными открытиями. У меня перед глазами стоит одно хмурое утро начала весны - едва ли не единственный за время нашего пребывания там снегопад. Дети ушли в школу, часа через два отправилась в том же направлении - на почту - и я. Возвращаясь ближе к полудню, я заметила, что на тропинке, покрытой свежим снежком, по-прежнему только мои и детские следы. Я шла осторожно, старясь не наступать на очертания рифленых подошв. Какая метафора! Вот бы жить так, чтобы всегда видеть следы, оставляемые тобой и твоими близкими, чтобы хватало места идти, не разрушая их.