Пью медленно медвяный солнца свет,
Густеющий, как долу звон прощальный;
И светел дух печалью беспечальной,
Весь полнота, какой названья нет.

Не мёдом ли воскресших полных лет
Он напоён, сей кубок Дня венчальный?
Не Вечность ли свой перстень обручальный
Простёрла Дню за гранью зримых лет?

Зеркальному подобна морю слава
Огнистого небесного расплава,
Где тает диск и тонет исполин.

Ослепшими перстами луч нащупал
Верх пинии, и глаз потух. Один,
На золоте круглится синий Купол.

Порою шар, холодный наш приют,
Без Фебовых объятий остаётся,
И если чувствам свет не поддаётся,
В народе ночью этот свет зовут.

Но вспыхнет факел малый там иль тут -
И ночь в смертельном страхе прочь метнётся,
Настолько призрачна, что в клочья рвётся,
Едва огнивом в темноте взмахнут.

Земля бы никогда не породила
Её одна: земля приемлет тень,
Но образуют тень лучи светила.

О ночи пишут все, кому не лень,
И большинство при этом позабыло,
Что даже в светлячке ей мнится день.

Шар раскалённый, золотой
Пошлёт в пространство луч огромный,
И длинный конус тени тёмной
В пространство бросит шар другой.

Таков наш безначальный мир.
Сей конус - наша ночь земная.
За ней - опять, опять эфир
Планета плавит золотая...

Святое око дня, тоскующий гигант!
Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,
Пронизан зрением, как белый бриллиант,
В багровой тьме рождавшейся вселенной.

Но ты, всезрящее, покинуло меня,
И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.
И вот простёрли мы к тебе - истоку Дня -
Земля свои цветы и я - слепые очи.

Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,
Лучи призывные кидая издалёка.
Но я в своей душе возжгу иное око
И землю поведу к сияющей мечте!

Над горестной землей - пустынной и огромной -
Больной прерывистым дыханием ветров,
Безумной полднями, облитой кровью тёмной
Закланных вечеров, -

Свой лик, бессмертною пылающий тоскою,
Сын старший Хаоса, несёшь ты в славе дня!
Пустыни времени лучатся под стезёю
Всезрящего огня.

Колючий ореол, гудящий в медных сферах,
Слепящий вихрь креста - к закату клонишь ты,
И гасишь тёмный луч в безвыходных пещерах
Вечерней пустоты.

На грани диких гор ты пролил пурпур гневный,
И ветры - сторожа покинутой земли -
Кричат в смятении, и моря вопль напевный
Теперь растёт вдали.

И стали видимы средь сумеречной сини
Все знаки скрытые, лежащие окрест:
И письмена дорог, начертанных в пустыне,
И в небе числа звезд.

Когда бы смертным столь высоко
Возможно было долететь,
Чтоб к Солнцу бренно наше око
Могло, приблизившись, воззреть,
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно Океан.
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов;
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.

Ты,
Как говорили,
Успокоилось...
Мало ли чего ни говорилось!
Но твоя активность вдруг удвоилась,
Если только не удесятерилась.
Да и странно, чтоб твоё пылание
Так утихомирилось бы сразу:
Я-то знаю это состояние
Плазмы, что ещё непостояннее
Твёрдых тел, и жидкости, и газа.

Это ты
Горячечно пылающим
Над моей висело головою.
Это я считал тебя летающим
Ящером, на небе обитающим,
Принимал за существо живое
Там, где в мире воющем и лающем
Не изобретённая стрела ещё
Не соприкоснулась с тетивою.

И однажды
Сделалось ты бледненьким,
Потускнело, будто догорая,
И земля моя покрылась ледником.
Но и у пещерного костра я
Оставался все-таки наследником
Никогда не виданного Рая.
	
Но и глетчеры
Ты ело поедом.
Новый зной пришёл за стужей следом,
И на степь косился монголоидом
Я, в снегах блуждая самоедом,
И не ведал, где себе построю дом,
Дом, который мне ещё неведом.

Свет твой
Тень рождал.
И верил в тени я
Много прежде, чем во что иное,-
Мне во благо было и смятение,
И склонялись звери всё смиреннее
На путях моих передо мною.
Вавилонского столпотворения
Соучастник, собутыльник Ноя,
И, мечтая птичье оперение
Укрепить, как крылья, за спиною,
Вёл я вековечное борение
Со стихией холода и зноя.

Ты
Глодало своды мои шаткие,
Ты глотало воды мои сладкие,
Иссушало древние колодцы,
И, бывало, нарождались гадкие
Дети-косоглазые уродцы.
Я не знал, откуда что берётся,
Но и эти разрешил загадки я.

Эти
Грозы, грады и циклоны,
Наводненья, превращенье живности
В падаль, чтоб насытились вороны,-
Это тоже след твоей активности,
От которой по своей наивности
Долго я не ведал обороны.

Ты,
Сполохами мерцая тусклыми,
Вспучивало бездны снеговые;
Ты вздымало вихри пылевые,
Спалена тобою Ниневия;
Это ты в годины роковые
Ужасаешь, точно око Вия.
Небеса язвят меня корпускулами,
Но сопротивляюсь всеми мускулами.
Мы двужильны, существа живые.
Неприступен с ног до головы я!

Ты
Бушуешь над моею кровлею,
Но не столь беспомощен теперь я:
Не дремлю, охотник, перед ловлею
Самого опаснейшего зверя -
Сам ловушку для тебя готовлю я!

Солнце,
Радость ты моя и горе,
Я с тобою совладаю вскоре
Не затем, чтоб над земными нивами
Ты горело шапкою на воре,
А затем, чтоб сделать всех счастливыми!

Я,
Создатель новой энергетики,
По своей преобразуя воле
Этот мир страдания и боли,
Соберу пылающие цветики,
Отдыхая на магнитном поле;
Обуздаю древнего дракона я,
Усмирю его непостоянство
И возьму под власть свою законную
Искривлённое
Пространство!

И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,
И омрачились трезвые умы,
И пал престол, и были неотвратны
Голодный мор и ужасы чумы.
И вал морской вскипел от колебаний,
И норд сверкал, и двигались смерчи,
И родились на ниве состязаний
Фанатики, герои, палачи.
И жизни лик подёрнулся гримасой;
Метался компас - буйствовал народ,
А над Землёй и над людскою массой
Свершало Солнце свой законный ход.

Шар огненный всё просквозил,
Всё поперёк перепалил,
И, как гружёный лимузин,
За полдень он перевалил, -
Но где-то там - в зените был
(Он для того и плыл туда), -
Другие головы кружил,
Сжигал другие города.

Ещё асфальт не растопило
И не позолотило крыш,
Ещё светило солнце лишь
В одну худую светосилу,
Ещё стыдились нищеты
Поля без всходов, лес без тени,
Ещё тумана лоскуты
Ложились сыростью в колени, -

Но диск на тонкую черту
От горизонта отделило, -
Меня же фраза посетила:
"Не ясен свет, когда светило
Лишь набирает высоту".

Пока гигант ещё на взлёте,
Пока лишь начат марафон,
Пока он только устремлён
К зениту, к пику, к верхней ноте,
И вряд ли астроном-старик
Определит: на Солнце - буря, -
Мы можем всласть глазеть на пик,
Разинув рты и глаз не щуря.

И нам, разиням, на потребу
Уверенно восходит он, -
Зачем спешить к зениту Фебу?
Ведь он один бежит по небу -
Без конкурентов - марафон!

Но вот - зенит. Глядеть противно
И больно, и нельзя без слёз,
Но мы - очки себе на нос,
И смотрим, смотрим неотрывно,
Задравши головы, как псы,
Все больше жмурясь, скаля зубы, -
И нам мерещатся усы -
И мы пугаемся, - грозу бы!

Должно быть, древний гунн Атилла
Был тоже солнышком палим, -
И вот при взгляде на светило
Его внезапно осенило -
И он избрал похожий грим.

Всем нам известные уроды
(Уродам имя легион)
С доисторических времён
Уроки брали у природы, -
И, глядя вверх до слепоты,
Они искали на светиле
Себе подобные черты.

И если б ведало светило,
Кому в пример встает оно, -
Оно б затмилось и застыло,
Оно бы остановило
Внезапно, как стоп-кадр в кино.

Над городом солнце круглое очень. 
Оно улыбается, но не хохочет.
За городом солнце рыжей и комкастей, 
Смеётся, кричит деревенское "Здрасте!" 
За городом солнце с ожогом, с обманом 
Гуляет в ребячьем картузике драном. 
За городом солнце и вялит, и сушит, 
И тянет ростки за зелёные уши, 
И в тёмные корни и в яблоки льётся 
Каскадом никем не отмеренных порций, 
И в роще пасётся с отставшею тёлкой, 
А вечером сядет у ёлочки колкой...

Ностальгия и празднество плещутся в глотке натруженной.
Петухи, да пребудьте! - последние из отгоревших
искр Великого Взрыва. Небесному пламени служите.
...Смерть немых динозавров сокрыта в иззубренном гребне.

Нас петухи будили каждый день
Охрипшими спросонья голосами.
Была нам стрелкой солнечная тень,
И солнце было нашими часами.
Лениво время, как песок, текло.
Но вот его пленили наши предки,
Нашли в нем лад, и меру, и число.
С тех пор оно живёт в часах, как в клетке.

Отменяется летнее время,
Осеняется поле листвою
Убирается летняя обувь.
Подпирается старый штакетник,
Чтоб не рухнул от первой метели
Он в начале ближайшей недели.

Отменяется летнее время,
Обвиняется сводка погоды
В том, что ветер деревья ломает,
Рвёт проводку и крыши корёжит...
А душа примириться не может,
И не хочет, и не понимает,
Что согласно закону природы
Очевидность встаёт перед всеми:
Отменяется летнее время.

Отменяется летнее время,
И назад переводятся стрелки -
Целый час, по решенью начальства,
Целый час безвозмездно даруя!
Проведи его строя, пируя,
Размышляя... А хочешь - на части
Раздели: поброди да поплавай...
Этот час ты используй на славу,
Не учтённый дотошной судьбою, -
Целый час занимайся собою!

Те часики с эмалью, что впотьмах
Бежали так легко и торопливо,
Давным-давно умолкли. И крапива
Растёт в саду на мусорных холмах.

Тот маятник лучистый, что спесиво
Соразмерял с футляром свой размах,
Лежит в пыли чердачного архива.
И склеп хранит уж безыменный прах.

Но мы служили праведно и свято.
В полночный час нас звёзды серебрят,
Днем солнце озлащает - до заката.

Позеленел наш медный циферблат.
Но стрелку нашу в диске циферблата
Ведет сам Бог. Со всей вселенной в лад.