Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.ffl.msu.ru/research/avtoreferats/d-6-rutsinskaya-avtoreferat-2012.doc Дата изменения: Unknown Дата индексирования: Sun Feb 3 02:35:33 2013 Кодировка: koi8-r

На правах рукописи



Руцинская Ирина Ильинична


Образы российских регионов в культурном пространстве России
второй половины XIX - начала ХХ в.


Специальность 24.00.01 - теория и история культуры





АВТОРЕФЕРАТ

Диссертации на соискание ученой степени
доктора культурологии

























Москва 2012

Работа выполнена на кафедре региональных исследований факультета
иностранных языков и регионоведения Московского государственного
университета имени М.В. Ломоносова.

Официальные оппоненты:
- Замятин Дмитрий Николаевич, доктор культурологии, руководитель
Центра гуманитарных исследований пространства Российского научно-
исследовательского института культурного и природного наследия имени Д.С.
Лихачева
- Садохин Александр Петрович, доктор культурологии, доцент, кафедра
культурологии и деловых коммуникаций Академии народного хозяйства и
государственной службы при президенте РФ, профессор
- Селунская Наталья Борисовна, доктор исторических наук, профессор,
кафедра источниковедения исторического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова,
профессор
Ведущая организация: Институт российской истории РАН

Защита состоится «___» ___________ 2012 г. в __________ на заседании
диссертационного совета Д 501.001.28 при Московском государственном
университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119192 г. Москва,
Ломоносовский проспект, д.31, корпус 1, факультет иностранных языков и
регионоведения, ауд. 107-108.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ имени М.В.
Ломоносова.
Автореферат разослан «____»__________ 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета
Е.В.Жбанкова

I. Общая характеристика диссертационной работы
Изучение русской культуры второй половины XIX - начала ХХ в. неизбежно
требует от исследователя акцентирования темпоральных характеристик эпохи,
описания масштабных изменений и трансформаций, вызванных либеральными
реформами 1860-1870 гг. и новыми условиями социально-экономического
развития. Ускорение, эволюция, модификация, борьба старого и нового - все
эти определения, ставшие почти обязательными при анализе социокультурных
факторов данной эпохи, говорят о доминанте временных параметров
исследований.
Однако в настоящее время все очевиднее становится смена
исследовательских парадигм: усиливающийся интерес к пространственным
параметрам социокультурного развития вызывает к жизни новые научные
направления. Гуманитарную географию, культурную географию, регионоведение и
т.д. можно рассматривать как манифестацию новых - пространственных -
подходов к изучению культуры, востребованных в XXIв.
По отношению к периодам ускоренного социокультурного развития (каковым
является пореформенный период русской истории) данный подход дает
возможность рассматривать пространство в качестве категории, определяющей
характер развертывания динамических процессов. В этом случае
актуализируется целый ряд вопросов: как распространялись в пространстве
страны, видоизменяясь и трансформируясь, новые явления, феномены, процессы;
какие территориальные/региональные варианты они приобретали; как они меняли
общественное восприятие; как интерпретировались и описывались в разных
частях страны и т.д.
Одним из явлений, отражающих динамические трансформации
пореформенной эпохи, является зарождение массовой культуры. Ее «первые
шаги» в литературе, зрелищных видах искусства, новых формах проведения
досуга, в формировании образа жизни «срединного человека» были замечены и
крайне негативно охарактеризованы уже современниками.
Научные же рефлексии по отношению к начальному этапу массовой культуры
в России появились в рамках культурологии только в последние годы и носят
единичный характер. При этом распространение данного вида культуры или
отдельных ее феноменов в российских регионах, ее «растекание» в российском
пространстве второй половины XIX - начала ХХ в., до настоящего времени не
исследовалось, хотя всепроникающая экспансия массовой культуры дает поводы
для особенного интереса к изучению ее территориальных завоеваний. К числу
таких завоеваний можно отнести не только факты распространения
объективных, поддающихся учету показателей (издание бульварных романов,
развитие кинопроката, тиражирование фотопродукции, массовый выпуск печатной
рекламы и т.д.), но и изменение картины мира, характера восприятия.
Обычно трудно фиксируемые массовые представления (особенно
представления прошедших исторических эпох) становятся совершенно
«неуловимыми», когда речь заходит о географических образах и
территориальных рефлексиях. Во второй половине XIX - начале ХХ в. в
провинциальном социуме происходили значительные трансформации образов
российских регионов, способов их интерпретации, каналов и форм презентации.
Однако этот аспект остается за пределами исследовательского интереса. Как
правило, изучаются трансформации самого культурного пространства регионов
или отдельных провинциальных городов, но не трансформации способов их
восприятия. Обращение же к тому, как изменялись образы регионов в глазах их
жителей под влиянием новых реалий буржуазной эпохи, позволяет максимально
актуализировать категорию пространства, рассматривая его и как поле
распространения новых явлений культуры, то есть в качестве фактора, во
многом предопределившего особенности восприятия, и одновременно как объект
восприятия, в котором данные особенности проявлены.
Региональные варианты самовосприятия и самопрезентации на каждом
конкретно-историческом этапе в значительной степени сформированы способами
социокультурного освоения территории. Научные, религиозные, художественные,
торговые, узкопрофессиональные и др. формы, как правило, сосуществуют,
однако значение их на различных этапах варьируется: уходят на второй план
одни, им на смену приходят другие. Одной из новых форм освоения
пространства, зародившейся в XIX в., стал туризм. Массовые путешествия в
рамках досуговых практик в наши дни формируют представления о регионах у
миллионов людей. Они вызвали к жизни новые жанры описания и самоописания,
новые способы конструирования образа территории, функционирующие в рамках
территориального маркетинга.
Во второй половине XIX - начале ХХ в. этот процесс только начинался,
но уже на этом этапе он вызвал к жизни неожиданно большой корпус
материалов. Помимо видовых открыток и альбомов, помимо публикаций в местных
газетах и журналах, рекламных плакатов и афиш начали издаваться массовыми
тиражами путеводители - жанр, предназначенный для целенаправленной
презентации территории.
История путеводителя насчитывает несколько столетий. Зародившись в
античности как текст, помогавший ориентироваться в пространстве чужой
страны или региона, он развивался и эволюционировал вместе с практикой
путешествий. Во второй половине XIХ в., когда передвижения в пространстве
все более осваивались новой формой досуговой индустрии - туризмом, частью
этой индустрии стал путеводитель. С этого времени он перестал быть текстом,
предназначенным для избранных, и обрел ту востребованность тысячами, а
потом и миллионами читателей, которая вывела данный жанр в число наиболее
массовых и высокотиражных изданий.
Туризм, как известно, является социокультурным феноменом, рожденным
массовой культурой. Соответственно путеводители, функционирующие в рамках
туристской практики, приспособленные к ее запросам, репрезентирующие и
конструирующие новый вид социального пространства - туристское
пространство, также можно рассматривать в качестве текстов массовой
культуры.
По отношению к XIX в., когда туризм еще не обрел массовости, а
туристское пространство находилось на начальном этапе формирования,
региональный путеводитель выступает репрезентативным источником, который
самим фактом своего существования, особенностями бытования, степенью
усвоения жанровых канонов свидетельствует о набиравшем силу процессе
«подчинения» территории массовому запросу на новую форму ее освоения. Он не
просто информировал, сообщал конкретные сведения о том или ином участке
земной поверхности, но фиксировал особенности самовосприятия,
территориальной рефлексии, характерные для регионального сообщества. Таким
образом, обращаясь к данному источнику, важно исследовать не столько то, о
чем говорили авторы провинциальных бедекеров, сколько то, о чем они
«проговаривались». Иными словами, важна не столько прямая презентация, не
эмпирическая информация о фактах, событиях, объектах, но репрезентация тех
представлений, оценок, стереотипов, которые бытовали в региональном социуме
по отношению к своему региону.
Необходимо отметить, что изучение любого аспекта массовой культуры
актуализируется не только академическим интересом. Все, что связано с
данным видом культуры, имеет выходы на острые, порой болезненно острые
проблемы современной человеческой цивилизации. Появившись «на арене
истории» во второй половине XIX в., массовая культура на протяжении
последующих десятилетий превратилась в среду обитания, оказывающую влияние
на все стороны жизни социума - влияние, по меньшей мере, неоднозначное.
Поэтому изучение различных аспектов бытования данного типа культуры
является необходимым условием адекватного понимания целого спектра
современных социокультурных процессов и явлений, предпосылкой осмысленной
культурной политики как общероссийского, так и регионального уровня.
Степень теоретической разработанности темы
Историографию исследуемой проблемы можно разделить на четыре основные
группы.
Первую группу составляют работы зарубежных и русских авторов,
посвященные осмыслению понятия «культурное пространство».
Общетеоретические подходы к концептуализации данного понятия
присутствуют в работах О. Шпенглера, Н.А. Бердяева, М. Хайдегера, А.Моля,
М. Бодрийяра.
В качестве среды, в которой разворачиваются культурные процессы, его
рассматривают А.А. Боев, А.Н. Быстрова, И.М. Гуткина, А.В. Силкина и др. В
рамках данного подхода исследуется структура культурного пространства,
механизмы и способы взаимодействия его составляющих (О.К. Гуткин,
Е.В.Листвина,Е.В. Орлова, В.П. Большаков и др.). Разведению понятий
«культурное пространство» и «пространство культуры» посвящены работы И.М.
Гуткиной.
Много и плодотворно исследованием культурного пространства занимаются
ученые в рамках культурной географии. Морфология, феноменология, границы
культурно освоенного пространства, проблемы его восприятия и презентации
исследуются в работах как зарубежных авторов (А.Лефебр, Э.Соджа, Д. Харви и
др.), так и российских (Д.Н. Замятин, Н.Ю.Замятина, В.А. Калуцков, В.Л.
Каганский, И.И. Митин, В.А.Стрелецкий, М.В. Рагулина и др.).
В последнее время культурное пространство трактуется также как форма
существования культуры в сознании человека, репрезентантами которого могут
выступать язык, произведения искусства, артефакты. Именно в таком смысле
оно понимается в лингвокультурологии, изучающей процессы отражения в
национальном языке материальной и духовной культуры. В работах Ю.М. Лотмана
и представителей Тартуской школы разрабатывается семиотическая модель
культурного пространства.
Вторую группу составляют исследования феномена массовой культуры.
Количество текстов по данной проблематике не поддается исчислению. В рамках
представленного диссертационного исследования особенно важны следующие ее
аспекты:
Теоретическое осмысление феномена «массы», «толпы» осуществлялось в
трудах Г. Лебона, Х. Ортеги-и-Гассета, З. Фрейда, С. Московичи.
Представители Франкфуртской школы - М. Хоркхаймер, Т.Адорно, В. Беньямин,
Г.Маркузе исследовали коммерческий характер массовой культуры, вопросы
культурной индустрии и массового потребления.
Проблемы и причины возникновения «человека массы» освещены в трудах
западных социологов: Д. Белла, Ж. Фурастье, М. Маклюэна, Ж.Эллюля и др.
О массовой культуре как особом виде реальности писали представители
постмодернизма: Р. Барт, М. Фуко, У. Эко, Ж.Бодрийяр, Ж.Деррида и др.
В России процесс осмысления данного феномена на протяжении ряда
десятилетий был детерминирован советской идеологией, согласно которой,
массовая культура есть порождение исключительно капиталистического общества
и в силу этого несет на себе его родовые признаки. Считалось, что
социалистический строй надежно защищает Страну Советов от потребительских,
предельно коммерциализированных проявлений массовой культуры.
В настоящее время российские исследователи обращаются к изучению самых
разных аспектов данного типа культуры.
Осмыслению функций массовой культуры посвящены работы Т.З.Адамьянц,
Д.Б. Дондурея, Г. Марковой, Э.А. Орловой, М.И. Найдорфа, Е.Г. Соколова,
К.Т. Теплица, А.Л. Флиера.
Историю развития массовой культуры в России изучают Н.М. Зоркая, Н.А.
Хренов, В.Г. Лебедева, К.Э. Разлогов, А.В. Захаров, Т.Д. Венедиктова,
Э.В.Быкова, И.В. Купцова.
В работах О.Ю. Биричевской, Л.Д. Гудкова, Б.Ф. Егорова, З.А. Жаде,
В.С. Жидкова, Е.Г.Калюжной, А.В. Захарова, актуализирована проблема
национального своеобразия данного вида культуры.
Туризм относится к числу тех феноменов массовой культуры, к которым в
настоящее время привлечено пристальное внимание культурологов, географов,
социологов и даже философов. Теоретическое осмысление данного феномена
осуществляется в работах М.Б. Биржакова, А.С. Гализдры, В.Г. Гуляева, А.С.
Запесоцкого, И.В. Зорина, Г.А. Карпова, В.А.Квартальнова, Н.В. Колесника,
А.Л. Лесника, В.С. Сенина, М.В.Соколовой, А.А. Терещенко, А.В. Чернышева,
Д. Урри, А.Д.Чудновского.
Проблемам туризма как культурного явления уделено внимание в трудах З.
Баумана, Г.А. Бунича, Л.Н. Захаровой, Т.П. Каверина, В.А. Квартальнова,
Л.Н. Пироговой, Т.В. Смолиной, С.Н. Сычаниной, А.Б. Фенько, В.К.
Федорченко, Т.И. Черняевой, Г.Н.Шарковой.
История туризма отражена в трудах Л.П. Воронковой, М.Б. Биржакова,
Г.П. Долженко С.Ю. Житенева, В.С. Новикова, С.Н. Макаренко, А.В. Мальгина,
А.Э. Саак, К.В. Голоцвана, С. Гурина.
Однако путеводитель как важнейший элемент туристской индустрии и
уникальный письменный источник, сопровождавший туристскую деятельность с ее
первых шагов, остается за пределами исследовательского внимания.
Публикации, на эту тему единичны, чаще всего посвящены путеводителю как
источнику информации по определенному городу[1].
Данный книжный жанр упоминается в работах, классифицирующих типы
исторических источников, где акцентируется его роль в сохранении конкретно-
исторической информации[2].
Переход от описательного метода к содержательному анализу впервые
совершен в работах А.В. Павловской[3]. На примерах англоязычных
путеводителей по России автор исследовала роль данного вида текстов в
формировании национальных стереотипов.
Прорывом можно было бы назвать проведенную в 2008 г. в Тартуском
университете конференцию «Путеводитель как семиотический объект», по итогам
которой был опубликован сборник материалов[4]. Однако прорыва не произошло.
Теоретическое осмысление жанра содержалось лишь в статье Л.Киселевой с тем
же названием - «Путеводитель как семиотический объект». Остальные работы
представляли собой описание конкретных путеводителей по отдельным (в
основном эстонским) городам.
Филологический анализ текстов англоязычных бедекеров[5] проведен в
диссертационных исследованиях Ю.П. Болотиной и А.В. Протченко[6].
Таким образом, на сегодняшний день не существует работ, в которых
путеводитель выступает предметом всестороннего анализа, где исследуются его
история, функции, национальные и региональные особенности, роль в
конструировании реальности и формировании территориальных образов.
Третья группа представлена работами, посвященными изучению российских
регионов.
О целенаправленном описании российской территории, отдельных ее
локусов можно говорить лишь применительно к Новому времени, когда началось
изучение и картографирование страны. На протяжении XVIII - XIX вв.
смысловое и семиотическое освоение территории проходило в рамках не только
научного, но литературного дискурса. Литература путешествий этого периода
чрезвычайно разнообразна и содержит эмпирические описания российских
территорий.
На протяжении XIX в. в научный оборот введен огромный массив
источников фольклорного, археологического, этнографического,
географического плана. Во второй половине столетия начался период активных
краеведческих изысканий. Губернские редакционные комиссии и комитеты,
созданные в пореформенную эпоху, собирали региональный материал,
систематически публиковали результаты полевых и архивных изысканий в
местных научных изданиях. Возникли новые концепции культурно-исторического
изучения территории (Н.П. Анциферов, И.М.Гревс, Н.К. Пиксанов).
В советскую эпоху краеведение было разгромлено. Изучение российской
культуры продолжалось, но в условиях жесткой централизации всех сторон
жизни вопросы региональных различий, территориального своеобразия в них не
акцентировались.
Коренной перелом в исследованиях российских регионов произошел в 90-х
годах ХХ в. В условиях демократизации общества активизировались
региональные исследования. Сформировалось новое научное направление -
регионоведение.
Понятие региона, его параметров и социокультурной специфики
обсуждаются в трудах В.Л. Каганского, В.В. Климанова, М.А. Орешиной, Б.Б.
Родомана, Р.М. Туровского, Л.Я. Смирнягина.
Культура российских регионов в различных проявлениях и на разных
этапах российской истории стала предметом исследований Б.Б. Булатова, Н.М.
Дмитренко, А.Н. Еремеевой, А.В. Ремнева, Н.Н. Родигиной, Г.Н. Рябовой,
Д.Н.Смирнова, Ю.П.Окунева и др.
Особый раздел современных исследований - культура и ментальность
русской провинции в ее единстве и противопоставленности столичному локусу
(Я.Э. Ахапкина, Л.О. Зайонц, В.Л. Каганский, А.И. Куприянов, Е.В. Кулешов,
И.А.Разумова, А.Б. Юдин).
Проблемы региональной идентичности исследуются в трудах З.А. Жаде,
Н.Н. Исмагилова, Ю.Л.Качанова, И.В. Малыгина, М.П. Крылова, О.И. Орачевой,
Р.Ф. Туровского, И.С. Самошкиной, Л.Я. Смирнягина, В.М. Суханова, Н.А.
Шматко и др.
Интерес к культурно-географической тематике привел к возникновению
новой географической субдисциплины - культурной географии. Предметом ее
изучения выступают пространственные культурные различия, вопросы
региональной идентичности и способы их репрезентации (К. Зауэр, В.
Зелинский, В.Н. Калуцков, Р.Ф. Туровский, М.В. Рагулина, Р.Хортшорн и др.).

К четвертой группе относятся работы, в которых исследуются особенности
восприятия отдельных территорий, проблемы формирования региональных
образов. Этой проблематикой занимаются представители самых разных наук:
философы (Э. Гуссерль, М. Хайдегер, Г. Гачев), филологи (С.В. Лурье, Д.С.
Раевский), искусствоведы (Г. Башляр, В.Л.Глазычев, А.Г. Габричевский, К.
Линч, Т.Н. Николаева, Т.В. Цивьян). Чрезвычайно активно проблемы восприятия
стран, народов, регионов исследуются специалистами в области межкультурной
коммуникации (В.Г.Зусман, 3.И. Кирнозе, А.В. Павловская, С.Г. Тер-Минасова,
А.А. Фролов и др).
Формирование образов территорий - одно из направлений имиджелогии и
маркетинга мест, в рамках которого работают Д.В. Визгалов, С.И. Выгонский,
Е.В. Медведева, А.П. Панкрухин, Г.Г. Почепцов.
Способы и формы интерпретаций и репрезентаций территории
целенаправленно исследуются представителями гуманитарной географии - нового
научного направления, оформившегося на рубеже XX-XXI вв.: Д.Н.Замятин, Н.Ю.
Замятина, В.А. Каганский, И.И. Митин и др.
Объектом диссертационного исследования является культурное
пространство России второй половины XIX - начала ХХ в.
В качестве предмета исследования выступают внутренние образы
российских регионов, являвшиеся частью картины мира его жителей, во второй
половине XIX - начале ХХ в.
Цель диссертационной работы: исследование особенностей интерпретации и
репрезентации образов российских регионов, зафиксированных в текстах
провинциальных путеводителей второй половины XIX - начала ХХ в.
Достижение поставленной цели предполагает решение нескольких задач:
1. Обобщить существующие представления о культурном пространстве
России и его трансформациях в пореформенную эпоху.
2. Изучить предпосылки зарождения массовой культуры в России второй
половины XIX - начала ХХ в., особенности ее распространения в
пространстве российских регионов.
3. Исследовать туризм как социокультурный феномен, сформировавшийся
в результате трансформации практики путешествий.
4. Изучить конкретно-исторические условия, вызвавшие к жизни
российский провинциальный путеводитель. Проанализировать степень
его вписанности в пространство зарождающейся массовой культуры, в
индустрию туризма.
5. Определить и проанализировать основные функции путеводителя как
феномена массовой культуры и охарактеризовать особенности их
реализации в условиях российской провинциальной действительности
второй половины XIX - начала ХХ в.
6. Проанализировать возможности путеводителя выступать не просто
каналом трансляции эмпирической информации о регионе, но
культурно и исторически детерминированным текстом, отражающим
особенности представлений, стереотипов, оценок, территориальных
рефлексий, бытовавших в региональном социуме изучаемой эпохи.
7. Исследовать региональные особенности восприятия и презентации
социокультурного пространства, зафиксированные в текстах
бедекеров.
8. Выявить этнические стереотипы, бытовавшие в российских регионах
пореформенной эпохи.
9. Проанализировать особенности презентации социального времени
региона, региональной исторической памяти.
10. Изучить возможности бедекера участвовать в «политике памяти», его
возможности исполнять не только коммерческий, но и идеологический
заказ.

Методы исследования.
Междисциплинарный характер работы предопределил привлечение широкого
спектра методов, применяемых в истории, культурологии, регионоведении,
гуманитарной географии.
Среди них особо значимыми были следующие: метод исторического
описания, классификации, текстологического анализа.
Проблемно-хронологический метод, диахронный анализ, структурно-
функциональный метод позволили исследовать российские регионы в их
хронологической протяженности.
Предмет и цель исследования предопределили использование сравнительно-
исторического метода, позволяющего широко проводить межрегиональные
сопоставления.
Источники. Основным видом источников, используемых в работе, стали
региональные путеводители, посвященные описанию пяти макрорегионов России:
Крыма, Русского Севера, Поволжья, Урала, Сибири.
Российские региональные путеводители второй половины XIX - начала ХХ
в. служили и средством формирования, и каналом трансляции представлений о
«своем» крае, бытующих в региональном социуме. Под региональными
путеводителями мы имеем в виду путеводители, не только посвященные описанию
конкретного региона, но в данном регионе написанные и изданные. В этом
случае их можно рассматривать как форму самопрезентации.
Для того чтобы в регионах были созданы и изданы путеводители,
необходимо наличие целого ряда историко-культурных предпосылок. Однако
главным условием зарождения этого феномена являлось восприятие региона как
единой территориальной и историко-культурной целостности, поддающейся
описанию, осознание своей принадлежности к нему. То есть важнейшей
предпосылкой для появления регионального путеводителя было наличие
региональной идентичности. Собственно, подобные тексты и выступали
маркерами региональной идентичности.
Данный вид российских путеводителей, как мы указывали ранее,
практически не становился предметом или источником исследования. Поэтому
первоначальной задачей был поиск и каталогизация бедекеров, посвященных
изучаемым регионам. Многие из них существуют в единичном экземпляре,
сохраняясь в провинциальных библиотеках и музеях. В ходе исследования был
составлен максимально полный (и единственный) на сегодняшний день каталог
данных изданий, включающий 190 названий. Помимо текстов, посвященных
региону в целом, в данный каталог вошли путеводители, описывающие отдельные
региональные центры. В них, тем не менее, обязательно давались
характеристики всего региона, прослеживалась связь описываемого города с
другими населенными пунктами и точками регионального пространства.
От региона к региону количество путеводителей значительно варьируется.
Так, в Поволжье, наиболее развитом туристском регионе страны, количество
изданий исчислялось десятками (при этом многие из них ежегодно
переиздавались, в тексты вносились дополнения, отражавшие новые
социокультурные реалии). Сибирских или уральских путеводителей, где туризм
делал свои первые шаги, конечно же, меньше. И тем не менее, написанные
разными авторами, изданные в разных городах того или иного края,
путеводители выступают репрезентативным источником для изучения того, каким
представляли, как интерпретировали и описывали свой край представители
регионального социума. Если отдельный путеводитель можно рассматривать как
субъективный взгляд одного автора, то собранные вместе бедекеры дают
объективную картину регионального самовосприятия.
В отдельную группу вынесены бедекеры, изданные в 1920-1930-х гг. Они
находятся за пределами очерченных хронологических рамок исследования, но
были необходимы для проведения чрезвычайно наглядного сопоставления,
выявляющего роль данных текстов в формировании исторической памяти народа и
их зависимость от властного дискурса.
В качестве вспомогательных источников привлекались региональные газеты
и журналы изучаемого периода. На страницах некоторых из них (газеты
«Волгарь», «Сибирь» и др.) появлялись статьи местных краеведов, которыми
активно пользовались авторы бедекеров в качестве источников информации.
Другие выступали своеобразной формой изучения и пропаганды экскурсионного
дела в России (например, ежемесячный иллюстрированный журнал «Русский
экскурсант», издававшийся в Ярославле с 1914 по 1917 г.). Не менее
информативны публикации, содержавшие отзывы на издававшиеся путеводители.
Они отражали бытующие в региональном социуме представления о том, каким
должен быть данный жанр вообще и его региональные разновидности в
частности.
Хронологические рамки исследования заданы временем существования
массового регионального путеводителя в России. Первые образцы данного жанра
появились в российской провинции в 1860-х гг., раньше всего в Поволжье -
наиболее развитом туристском регионе. С этого времени и до 1917 г. их
количество неуклонно увеличивалось, нарастала частота переизданий,
появлялись тексты, ориентированные на разные группы читателей. Годы
революции и гражданской войны прервали этот подъем. После непродолжительных
попыток вернуть путеводитель в провинцию, предпринятых в годы НЭПа,
подготовка и издание текстов, описывающих российское пространство,
окончательно сосредоточилось в столице. В условиях жесткой централизации
политической, идеологической и культурной жизни страны существование
«регионального взгляда» на любой предмет было невозможно.
Территориальные границы исследования
Отбор регионов для исследования также исходит из конкретно-
исторических реалий. В России второй половины XIX в. путеводители
макрорегионального уровня существовали только в пяти вышеперечисленных
регионах. (Мы оставляем в стороне путеводители по так называемым
национальным окраинам - Украина, Казахстан и т.д.) В центральной, южной или
западной частях Европейской России не существовало путеводителей
макромасштаба. Их место занимали бедекеры мезоуровня и локального уровня.
Эта ситуация наглядно отражала существовавшие в России второй половины XIX
- начала ХХ в. уровни региональной идентичности, их распределение и
иерархию в пространстве России.
Четких границ описываемых в путеводителях макрорегионов не
существовало, так как они (как правило) не вписывались в сетку
административного-территориального деления страны. Это были не
административные единицы, а, используя распространенный в американской
литературе термин, - «вернакулярные (обыденные) районы», - то есть районы,
сформированные в общественном сознании, выделяемые его жителями. Они
представляют собой одновременно и объективно существующий район, и
представление о нем.
Научная новизна исследования
В диссертации проанализированы и обобщены разные подходы к изучению
социокультурного пространства российских регионов. Обоснована возможность и
необходимость использования текстов массовой культуры для анализа
существующих территориальных представлений, рефлексий, самоидентификации.
Изучены региональные особенности и общие закономерности данного процесса на
этапе зарождения и распространения массовой культуры в российской
провинции.
Впервые проведен всесторонний и систематический анализ такого
значимого, широко распространенного культурного феномена, как путеводитель.
Определены его жанровые особенности, функции, место в пространстве
массовой культуры.
Впервые в качестве источника исследования использован корпус текстов,
до того не введенный в научный оборот, - российские региональные
путеводители второй половины XIX - начала ХХ в. Проведена их систематизация
и текстовый анализ.
Впервые для сопоставительного анализа особенностей восприятия и
описания территории задействованы источники столь широкого географического
охвата: включающие пять исторических макрорегионов России (Русский Север,
Крым, Поволжье, Сибирь, Урал).
На основании текстов массовой культуры выявлены общие закономерности и
региональные особенности самоинтерпретации и самовосприятия, характерные
для регионального сообщества на конкретно-историческом этапе.
История массовой культуры в России, в особенности ее начальный этап,
как правило, рассматривается вне регионального контекста. Характер
распространения данного феномена в российской провинции не изучен. В
диссертации впервые на материале текстов одного жанра прослежены
региональные варианты распространения досуговых практик массовой культуры.
Положения, выносимые на защиту:
1. Пореформенный период развития русской культуры был не только
периодом зарождения массовой культуры, но и временем ее
первоначальной территориальной экспансии. Распространение
отдельных феноменов массовой культуры в российских регионах носило
неравномерный характер, но не подчинялось линейной логике. Степень
распространенности зависела не только от уровня развития массового
производства и массового спроса на местах, но от коммуникативного
потенциала региона: местоположения, развития путей сообщения,
средств связи, средств массовой информации и т.д. Массовая культура
в условиях российского пространства могла выступать своеобразным
предметом регионального импорта, что особенно наглядно проявлено в
области туризма. Внешний спрос служил мобилизации внутренних
ресурсов, ускорял развитие производства, становление необходимой
инфраструктуры, издание сопровождающих текстов. Туризм в этих
обстоятельствах становился новой, эффективной формой освоения
регионального пространства.
2. Тексты массовой культуры являются репрезентативными источниками
изучения территориальных рефлексий и проявлений региональной
идентичности разного уровня. Являясь отражением массовых, широко
распространенных взглядов, мнений, оценок, они способны значительно
восполнить источниковую лакуну, имеющую место при исследовании
данной проблематики в исторической ретроспективе, когда невозможно
использование социологических методов.
3. В России второй половины XIX - начала ХХ в. сформировалась
региональная идентичность макроуровня в тех регионах страны,
которые физически и ментально были освоены позже исторического ядра
Европейской России. Границы этих регионов не совпадали с границами
административно-территориальных единиц и потому могут называться
«вернакулярными» (обыденными), то есть сформированными в
общественном сознании его жителей. Маркером данной идентичности
выступал региональный путеводитель.
4. Путеводитель представляет собой полифункциональный феномен массовой
культуры. Кроме всеми признаваемой справочной функции, он:
- формирует новые стереотипы поведения;
- регулирует процесс потребления культурных ценностей в новых
социокультурных условиях;
- транслирует профессиональные научные знания на уровень обыденных
представлений;
- выполняет рекламно-имиджевые функции.
5. Путеводитель с первых лет своего существования участвовал в
«перемещении» памятников истории и искусства в пространство
массовой культуры, превращал их в своеобразный конструкт, продукт
престижного потребления, то есть в туристские
достопримечательности.
6. Путеводители могут рассматриваться как тексты, целенаправленно
предоставляющие эмпирическую информацию о регионе, но вместе с тем
как тексты, в которых репрезентированы социокультурные особенности
региона. Если материалы прямой презентации территории имеют
чрезвычайно ограниченное применение (более всего в краеведческих
исследованиях), то рассмотрение функций путеводителя как
репрезентанта региональной культуры представляет интерес для
регионоведения, культурологии, антропологии, гуманитарной
географии, филологии.
7. Существование путеводителя является индикатором «власти над
пространством». Данные тексты не вырабатывали новые знания о
территории, а демонстрировали степень ее изученности, выступали
способом ее «инвентаризации».
8. В текстах российских бедекеров второй половины XIX - начала ХХв.
отражена смена парадигмы «пространственно-временного освоения и
представления мира» (Е. Иванов). На смену господствовавшим ранее
пространственным координатам пришли координаты временные. Изученное
и подчиненное пространство воспринималось вторичным, в то время как
резко возросла значимость и ценность времени. Путешествие из
способа постижения пространства превратилось во
времяпрепровождение.
9. Распространение массовой культуры в провинции сопровождалось
процессом десакрализации ее пространства. Элементы традиционной
культуры, сакральные ориентиры социального бытия в значительно
большей степени сохранялись в российской провинции, нежели в
столице. Проникновение новых форм культуры ускорило медленно
протекающий в российском пространстве процесс секуляризации,
который был начат в петровскую эпоху. Массовая культура
профанизировала сакральные ценности, вписав их в свою систему
функционирования и презентации.
10. Тексты зарождавшейся массовой культуры фиксировали и сохраняли
исторически сложившиеся представления о регионах, региональные мифы
и стереотипы.
11. Регулируя процесс функционирования памятников истории и искусства в
новом социокультурном контексте, массовая культура вместе с этим
активизировала их возможности выступать в качестве носителей
исторической памяти, в том числе региональной исторической памяти.
12. Путеводитель - активный участник «политики памяти». Отражая на
своих страницах не только территориальные рефлексии, но и
идеологические установки эпохи, он может выступать и формой
сохранения коллективной памяти, и формой ее трансформации, и
«инструментом забвения».

Теоретическая значимость исследования определяется привнесением
регионального масштаба в изучение феноменов массовой культуры, в расширении
источниковой базы культурологических исследований, в использовании
феноменов массовой культуры для исследования территориальных рефлексий и
образов российских регионов.
Практическая значимость проведенного исследования состоит в расширении
методологической и источниковой базы культурологических исследований.
Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы в
педагогическом процессе по профилям: теория, история и социология культуры,
регионоведение, массовая культура, гуманитарная география.
Апробация работы. Основные положения работы были представлены в виде
докладов на международных конференциях «Россия и Запад: диалог культур»
(Москва, МГУ, 2007, 2009, 2011), «Феномен творческой личности в культуре»
(Москва, МГУ, 2008, 2010), «Ломоносовские чтения» (Москва, МГУ, 2011),
«Язык и культура» (Киев, 2009, 2011), «Провинциальный мегаполис в
современном информационном пространстве» (Челябинск, 2010), «Актуальные
проблемы науки» (Тамбов, 2011).
Диссертация была обсуждена на заседании кафедры региональных
исследований факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В.
Ломоносова.
Материалы и выводы исследования используются автором при чтении курсов
по истории отечественной культуры (МГУ имени М.В. Ломоносова).
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех
глав, разделенных на 20 параграфов, заключения, библиографии на русском и
иностранном языках.

II. Основное содержание диссертационной работы
Во введении излагаются теоретическая и методологическая основы
диссертации, обосновываются актуальность выбранной темы, научная новизна
работы, формулируется предмет и объект исследования, его цели и задачи,
формулируются положения, выносимые на защиту, характеризуется теоретическая
и практическая значимость исследования, приводятся сведения об апробации
результатов работы, определяется структура диссертации.
Первая глава «Трансформации российского культурного пространства во
второй половине XIX - начале ХХ в.» состоит из трех параграфов.
Первый параграф «Российское культурное пространство пореформенной
эпохи. Зарождение массовой культуры и ее распространение в российской
провинции» посвящен анализу конкретно-исторических реалий социокультурного
развития страны. Доказывается, что в пореформенную эпоху сложились
социально-экономические условия, которые общепризнанно считаются
предпосылками зарождения массовой культуры: развитие промышленного
производства, формирование рыночных отношений, распространение средств
тиражирования, рост городов, значительное увеличение численности горожан и
т.д. В то же время формировался потребитель массовой культуры, носитель
того, что позже получит название «массового сознания». Г. Лебон и Г. Тард в
конце XIX в. охарактеризовали его, используя слово «толпа». В России
широкое распространение получило слово «мещанство». Первоначально низшее
городское сословие, составлявшее более 90 % в структуре городского
населения страны, оно характеризовалось невысоким уровнем образования,
примитивным вкусом, потребительскими запросами, равнодушием к общественным
интересам. Вскоре это явление переросло сословные рамки и слово «мещанство»
стало определением образа жизни. Именно в таком значении его использовали
А.И. Герцен, Р.В. Иванов-Разумник, Д.С. Мережковский, Н.А. Бердяев и др.
Обзор развития книгопечатания, средств массовой информации, эволюции
читательского спроса, изменения репертуара театров, характера
распространения кинематографа, зрелищных видов искусства и спорта и т.д.
подтверждает факт формировании особого типа городской культуры не только в
столице, но и в провинции - культуры, ориентированной на «срединную часть
общества». Неотъемлемой частью данной культуры со второй половины XIX в.
становится новый, рожденный буржуазной эпохой, феномен - туризм
Второй параграф - «От путешественника - к туристу: трансформации
социокультурных практик» - посвящен сопоставлению двух понятий, призванных
очерчивать практику перемещения человека в пространстве, - «путешествие» и
«туризм». Во многих современных работах, особенно в рамках нового научного
направления - туризмоведения, эти понятия рассматриваются как
тождественные, что представляется результатом непонимания сущности и
функций туризма как социокультурного феномена. Возможности,
предоставленные развитием экономики, социальные сдвиги, изменившие
соотношение и функции основных общественных групп, престижность дворянского
стиля жизни, ведущая к его тиражированию, стали причинами, которые
способствовали массовизации, демократизации практики путешествий на
протяжении XIX в. Путешествие из дорогого, элитарного трансформировалось в
доступное, распространенное.
Туристская поездка перестала быть продолжением повседневного образа
жизни. Она имела рекреационные цели, жесткую локализованность во времени,
ощутимо отличались от того, что делал человек в повседневной жизни, в
отличие от путешествий предшествовавшей эпохи, часто выступавших прямым
продолжением повседневного времяпрепровождения.
Новая индустрия уже на начальном этапе своего существования
формировала особое туристское пространство, которое являлось частью
социокультурного пространства региона. Туристом поэтому можно считать
человека, перемещающегося в туристском пространстве. Все маршруты для него,
с небольшой степенью вариативности, были «прописаны» туристской индустрией,
инфраструктурой и рекламой. В результате знакомство с регионом
превращалось в знакомство с туристским пространством региона, которое было
пространством сервиса, удобства, безопасности.
Превращение путешествий из формы индивидуального постижения
окружающего мира в массовую досуговую практику привело к тому, что человек
делегировал обязательную задачу путешествия - дешифровку кодово-знаковой
системы изучаемой культуры - участникам туриндустрии. Сам же
довольствовался функцией усвоения итогов проведенной за него работы. В
результате такого делегирования возник массовый путеводитель.
В отличие от путевых заметок, которые описывали пространство культуры,
путеводитель описывали и конструировали пространство цивилизации. Эти
пространства, говоря словами О. Шпенглера, отличаются друг от друга, как
«становление» от «ставшего» [7].
Третий параграф носит название «Туристские образы регионов в
российском контексте второй половины XIX - начала ХХ в.». Образы,
создаваемые в ходе туристкой деятельности, востребованные конкретной
аудиторией, транслируемые посредством определенных каналов, обладают рядом
особенностей. Для акцентирования этих особенностей используется понятие
«туристский образ» (страны, региона, города и т.д.).
Парадокс российской ситуации заключался в том, что количество,
качество, разнообразие путеводителей, призванных обрисовывать туристское
пространство, намного опережал степень и скорость формирования самого этого
пространства.
Опережающее развитие жанра было обусловлено несколькими причинами. Во-
первых, путеводитель, как это не раз бывало в истории отечественной
культуры, был скопирован с зарубежных образцов. Во-вторых, быстрое развитие
путеводителя в российской провинции пореформенного периода было обусловлено
общественным подъемом в стране, укреплением региональной идентичности в
период либеральных реформ. Изучение и популяризация истории, культуры,
природы родного края воспринимались как патриотические задачи
провинциальной интеллигенции.
Туристские образы пространства отличаются от образов, сформированных в
рамках других видов деятельности, набором ряда характеристик: они наполнены
стереотипами, широко растиражированными и легко узнаваемыми элементами;
оперируют понятием «уникальное» и игнорируют «обыденное»; имеют собственную
иерархию пространства и систему ценностей; более динамичны, предполагают
наличие значительного визуального компонента. У отображаемого в этих
образах пространства иная конфигурация и меньшая наполненность объектами;
оно гармонично и непротиворечиво по своему характеру, даже если соединяет
противоречивые характеристики; наконец, оно оптимистично, нетребовательно и
доброжелательно по отношению к человеку. Способы его постижения более
динамичны.
Вторая глава диссертации посвящена исследованию путеводителя как
феномена массовой культуры: на материале региональных путеводителей второй
половины XIX - начала ХХ в. анализируются исторические условия и
социокультурные предпосылки его появления, жанровые особенности, основные
функции, место в пространстве массовой культуры.
В первом параграфе «Авторы российского регионального путеводителя:
между просвещением и массовой культурой» исследуется профессиональная
принадлежность и общественный статус авторов российских бедекеров второй
половины XIX - начала ХХ в. Большинство из них были представителями
провинциальной интеллигенции, разночинной по своему социальному положению.
Однако на данном поприще подвизались и люди высокого общественного
положения (например, вице-губернатор Архангельской губернии, полковник
Генерального штаба и т.д.). Их мотивировки и целеполагания, представления о
своей миссии варьировались между желанием развлечь публику и патриотичным
стремлением распространять знания о родном крае, пропагандировать его
богатства и культуру.
Тексты путеводителей представляли собой компиляции из научных изданий,
мемуаров, статей краеведческого характера в местной прессе, иногда - из
путеводителей предшественников, соединенные с собственными наблюдениями (в
основном касающимися бытовых условий и состояния региональной
инфраструктуры). На начальном этапе существования российского бедекера
авторы отчетливо делились на две группы. Одни скромно называли себя
составителями текстов и не выносили свое имя на обложку. Другие были не
лишены писательских амбиций, что проявлялось в демонстрации личностного
начала и индивидуального взгляда на описываемый объект. При этом, как
показывает анализ отзывов и рецензий на путеводители, размещенных в
региональной прессе, читатель изначально отказался воспринимать автора
путеводителя как некую индивидуальность со своими личными, а потому
спорными суждениями. Массовому туристу нужен был неиндивидуализированной
текст - носитель конечных истин и точных знаний.
Независимо от того, каким видели свой труд авторы бедекеров
(компиляция или продукт личного творчества, текст для развлечения
путешествующей публики или для выполнения просветительской миссии),
объективно он, автор, служил задачам массовой культуры. «Интеллектуал,
встроенный в социальную машину, начинает функционировать как составная
часть этой машины. Служба современному обществу неминуемо превращается и в
службу массовой культуре этого общества, в службу той культурной
конфигурации, которая сегодня господствует»[8]. Просвещение формами
массовой культуры оборачивалось служением массовой культуре.
«Аудитория провинциального путеводителя второй половины XIX - начала
XX в. Образ читателя на страницах бедекеров» посвящен исследованию
социального состава, уровня образования, запросов и других характеристик
читательской аудитории провинциального путеводителя. Выявляются
региональные различия аудитории, репрезентированные в путеводителях
особенностями отбора и способами подачи материала.
В изучаемый период турист выбирал маршрут для своего путешествия,
руководствуясь, в первую очередь, интересом к самому региону. Однако все
чаще на этот выбор оказывал влияние уровень предоставляемых услуг,
комфорта, который, конечно же, был не одинаков в разных частях туристского
пространства страны. Поэтому можно говорить об устойчивых различиях групп
туристов, едущих в разные регионы. Массовый читатель, портрет которого
создавал данный книжный жанр, представлен не только как
«недифференцированный субъект с невыраженным личностным началом», но как
потребитель территории в его исторических, национальных и региональных
вариациях.
В изучаемый период бедекеры отчетливо демонстрировали отношение
авторов к своему читателю: от уважительного, содержащего признание высокого
уровня его образования и широты интересов, до пренебрежительного, где
читатель представал нетребовательным, поверхностным и ленивым, что
оказывало влияние на характер и количество предоставляемой информации.
Следующие пять разделов третьего параграфа посвящены анализу функций
путеводителя.
В разделе «Путеводитель как вид справочного издания: специфика жанра
и формы «взаимодействия» с читателем» определяется место путеводителя среди
справочных изданий. Путеводитель как справочник представляет собой сложно
организованную, эклектичную структуру, в которой соединена научно-
популярная информация комплексного характера и информация бытового плана,
не претендующая на научность и строгость. Можно сказать, что путеводитель
разделяет пространство путешествия на две части: «сакральную» и профанную,
и для каждой из них использует разные виды информации, разные формы
справок, разный стиль изложения.
Показано, что путеводитель, задавая динамические параметры изучения
территории, мог оказывать влияние на время движения-осмотра территории.
Классифицируются виды «взаимодействия» читателя с текстом, заданные его
структурой и содержанием: предварительное и выборочное ознакомление;
последовательное, «академическое» изучение; прерывистое чтение, совмещенное
с перемещением в пространстве и осмотром достопримечательностей. Последний
вид - «чтение в движении» - является уникальным и, в свою очередь,
подразделяется на три формы, в зависимости от способов группировки
информации в тексте: алфавитную, тематическую или маршрутную. Данные формы
предопределяют различную степень подчинения читателя тексту, различную
степень его свободы при перемещении в пространстве.
На фоне других групп справочных изданий путеводитель выделяется
специфическими требованиями к характеру актуализации текста. Изменения,
касающиеся научной информации, были не частыми. Основные модификации
касались профанного, бытового пространства путешествия. Степень его
изменчивости зависела от особенностей и темпов социально-экономического
развития региона в то или иное время. Эпоха ускоренного капиталистического
развития и связанная с ней история развития туристской индустрии, несли
постоянные изменения - новые железнодорожные ветки, пароходные маршруты,
новые гостиницы, рестораны, магазины, места проведения досуга,
экскурсионные бюро и т.д. Путеводители регулярно «сканировали» туристское
пространство региона и передавали результаты этого процесса своей
аудитории. Поэтому в данную эпоху многие из региональных путеводителей
переиздавались ежегодно в течение ряда лет, каждый раз авторы вносили в
текст соответствующие изменения.
Исследуются особенности использования иллюстративного материала в
путеводителе. Они выполняли не только традиционную для справочника
вспомогательно-информационную задачу, но и задачу формирования визуального
имиджа региона.
В разделе «Трансляция научного знания на уровень обыденного сознания»
анализируется текст путеводителя как научно-популярного издания.
Каждый этап постоянно возраставшей дифференциации человеческой
деятельности сопровождался попытками преодолеть увеличивавшуюся пропасть
между специализированным знанием и обыденными представлениями. Со второй
половины XIX в. выполнение данной функции берет на себя массовая культура.
С одной стороны, научно-технический переворот привел к резкому увеличению
разрыва между специализированным и обыденным знанием. С другой - размывание
сословных барьеров в буржуазную эпоху увеличило спрос на популяризаторскую
деятельность. В результате заказчиком выступали не представители отдельных
сословий или социальных групп, а общность, стоявшая вне сословных границ -
масса.
В этих условиях выполнение означенной функции приобрело форму
индустрии, имевшей штат профессионалов, которые целенаправленно продумывали
и реализовывали наиболее эффективные пути и методы достижения цели. Одним
из таких путей стало развитие и массовое распространение научно-популярной
литературы. Обращенная к резко увеличившемуся кругу читателей, литература
данного жанра особое внимание уделяла доступности и простоте изложения.
Путеводитель можно рассматривать как текст, соединяющий научно-
справочный и научно-популярный подстили, то есть как «синкретичное
образование, находящееся на пересечении нескольких стилей, соответственно -
вмещающие в себе их черты»[9].
Будучи текстом, созданным для «культурной рекреации», бедекер, по
сравнению с другими разновидностями научно-популярного жанра, значительно
упрощал, редуцировал, унифицировал и эмоционально окрашивал сообщаемую
читателю информацию.
В наибольшей степени это проявлялось в характере введения в текст
специальных терминов, в особенностях цитирования, в расширенном
использовании эпитетов, гипербол и метафор.
Можно сказать, что путеводитель участвовал в формировании новой,
характерной для наступившей эпохи формы культурной компетентности, когда
недостаточно было выступать профессионалом в своей специальности. Появилось
внесословное понятие того, что «стыдно не знать», и того, что «необходимо
знать» «любому образованному человеку». Путеводитель участвовал в
формировании этого списка. Он не предполагал глубоких познаний, но требовал
демонстрации приобщенности к общекультурной сфере. Он способствовал
распространению поверхностного, «быстрого знания».
В итоге можно утверждать, что путеводитель участвовал в формировании
той картины мира, которую А. Моль называл «мозаичной»[10].
В разделе «Путеводитель как руководство по формированию новых
поведенческих стереотипов» показывается, что в самом жанре путеводителя,
рожденного культурой как ответ на массовый запрос в руководстве, априорно
заложена функция воздействия на читателя.
Классифицируются сферы, в которых данные функции реализуются, а также
приемы руководства (от демонстрации престижности тех или иных действий до
советов, подбадриваний, понуждений и императивов). Характер применения
таких приемов, как указание на престижность поведения и понуждение, зависит
от уровня развития туристской индустрии в регионе: чем этот уровень выше,
тем чаще используются подобные способы воздействия, то есть развитое
туристское пространство практически не оставляет путешествующему по нему
индивидууму свободы действий, предопределяя и прописывая его поведение.
Путеводитель контролирует также визуальное восприятие: не только
отбирая объекты или степень детализации при осмотре, но и предписывая
«соответствующие» реакции и впечатления. Текст диктует распределение
времени, характер, скорость, ритм передвижения человека в туристском
пространстве.
Делается вывод о том, что путеводитель выступил текстом, в котором
постулировались новые культурные образцы, прописывались «ролевые действия».
Причем уже на первых этапах развития российского туризма существовали
вполне определенные «ролевые ожидания»: любые отступления от «нормы»
высмеивались в текстах массовой информации. Хотя высмеивания самой роли
туриста, или чрезмерно старательного ее выполнения, которое можно
встретить, например, в знаменитом произведении М. Твена «Простаки за
границей», в российской провинции изучаемого периода не встречалось.
В разделе «Рекламно-имиджевые функции бедекеров второй половины XIX -
начала ХХ в.» путеводитель рассматривается как форма имиджирования
территории. В туристском пространстве регион выступает своеобразным
«товаром» и задача путеводителя - привлечь к нему внимание. Основные
приемы, используемые для реализации данной функции: позиционирование,
персонификация имиджа, визуализация, преувеличение, сопоставление с
всемирно-известными достопримечательностями и т.д. - вполне вписываются в
арсенал классических рекламных средств.
Само информирование о достоинствах региона в пространстве массовой
культуры неизбежно оборачивалось рекламированием. Бедекер призывал читателя
посетить регион, что автоматически является призывом стать потребителем,
«покупателем региона». Он рекомендовал участвовать в туристских практиках,
что автоматически обозначает призыв передвигаться по региону, приобретать
сувениры, участвовать в праздниках, фестивалях, то есть самым различным
образом вкладывать деньги в регион. Особенностью путеводителей изучаемой
эпохи было сочетание прямой рекламы инфраструктуры, достопримечательностей,
событий с жесткой критикой существовавших в регионе проблем и недостатков,
что изначально противоречит канонам жанра самопрезентации. Подобный симбиоз
нигде больше не будет иметь места. В данной конкретно-исторической ситуации
он объясняется особым пониманием долга, патриотизма, служения отечеству,
характерным для «эпохи критического реализма», а также тем, что диктат
массовой культуры, которая делала свои первые шаги в российском культурном
пространстве, еще не носил тотального характера.
В разделе «Путеводитель как инструмент конструирования
достопримечательностей» исследуется природа туристских
достопримечательностей, способы их восприятия и роль путеводителя в
формировании регионального списка данных феноменов. Под
достопримечательностью понимается не просто памятник истории или искусства,
но объект массового потребления, своеобразный конструкт, товар, созданный
массовой культурой для удовлетворения запросов нового типа потребителя.
Конструирование достопримечательностей включает ряд операций: переведение
памятника из поля функционирования искусства в поле функционирования
массовой культуры; упрощение, а порой и искажение смыслов, ценностей,
значений; тиражирование и организация массового потребления; переведение из
сферы незаинтересованного эстетического восприятия в сферу престижного
потребления. Путеводитель (как и массовую культуру в целом) можно
представить в виде некоего феномена, переводящего предметы истории,
культуры, элитарного искусства в объекты масскульта.
В работе дается классификация историко-культурных
достопримечательностей, анализируются особенности их «визуального
потребления», диктуемые текстом бедекера. Исходя из тезиса о том, что
восприятие не является процессом пассивным и исключительно эмпирическим, но
активным, творческим, интеллектуальным и, следовательно, культурно и
исторически предопределенным, рассматриваются три детерминанты зрительного
восприятия достопримечательностей: система установок, ожиданий человека;
система предметных значений, которыми человек владеет; и «визуальная
задача», которую человек должен решить. В ситуации туристской поездки
путеводитель оказывал непосредственное влияние на данную систему
детерминант. Он отбирал достопримечательности (то, чего нет в путеводителе,
для большинства туристов просто не существует). Он наполнял их смыслами и
значениями, которые турист должен усвоить. Он определял визуальные задачи,
причем, как это ни кажется парадоксальным (ведь турист едет, чтобы
собственными глазами увидеть то, о чем знает, что видел в копиях и
репродукциях), зачастую путеводитель подменял процесс внимательного
рассматривания памятника процессом «пребывания в пространстве
достопримечательности», соединенным с усвоением информации. Слово заменяло
действительность, «вторая сигнальная система» (И. Павлов) предопределяла
характер визуального восприятия.
Путеводитель стимулировал престижное потребление: турист, привлеченный
растиражированной ипостасью объекта, тем не менее, хотел прикоснуться (чаще
всего достаточно формально, знаково) ко второй ипостаси - к его жизни в
качестве памятника искусства, культуры, истории. Здесь путеводитель был
незаменим. Его эклектичная сущность (между справочником и рекламно-
имиджевым текстом) выступала наиболее адекватной формой удовлетворения
социального запроса: путеводитель вплетал свой голос в рекламирование
известного миллионам объекта, но не вырывал его из контекста высокой
культуры; он акцентировал внимание на самых модных, престижных
достопримечательностях, но не забывал о памятниках менее растиражированных,
значимых для восприятия региона.
Внося объекты в текст бедекеров, их авторы чаще всего не знали,
задержатся ли они или станут мимолетной данью моде, увлечениям. Эти объекты
проходили отбор на социокультурную значимость, и путеводитель (точнее, весь
корпус путеводителей, посвященных определенному региону) отражает сам
процесс культурной селекции. Если единичный путеводитель можно
рассматривать как отражение авторского видения, итог субъективных оценок,
то взятые в совокупности путеводители определенной эпохи представляют уже
объективную картину культурных норм, ценностей, традиций, представлений,
стереотипов, увлечений данной социокультурной общности. Издаваемые и
переиздаваемые из года в год, из десятилетия в десятилетие многочисленные
бедекеры выступают инструментом своеобразного мониторинга, отслеживая
соотношение устойчивого, базового, значимого в культурном поле эпохи и
сиюминутного, модного, проходного.
Третья глава диссертации «Репрезентация регионального пространства в
текстах российских путеводителей» состоит из четырех параграфов.
В первом параграфе «Образы территории» сопоставлены способы
репрезентации российских макрорегионов по трем параметрам: ментальные
границы региона, логика перемещений по территории, масштабы восприятия
объектов.
Путеводители, посвященные описаниям не административных единиц, а
историко-культурных регионов, неизбежно сталкивались с проблемой
определения их границ. На карте России такие образования, как «Крым»,
«Сибирь», «Урал», «Русский Север», «Поволжье» не существовали. (Крым,
например, был частью Таврической губернии, которая включала в себя, помимо
полуострова, три уезда на материке; Сибирь в административном отношении
делилась на несколько частей: Западно-Сибирское, Восточно-Сибирское и
Приамурское генерал-губернаторства; словосочетание «Русский Север» вообще
не фигурировало на картах.) Предложенные авторами провинциальных бедекеров
трактовки того, где начинается и заканчивается регион, выступали отражением
представлений, бытующих в местном социуме.
Подробный анализ текстов региональных путеводителей позволяет
утверждать, что границы регионов определялись чрезвычайно приблизительно,
данный показатель не входил в число значимых; разной была степень
целенаправленного «перекраивания» границ и очертаний региона (так, крымские
путеводители описывали границы как природную данность, а уральские серьезно
раздвигали их по лини запад-восток, «присваивая» себе территорию соседних
регионов). Кроме того, зачастую ментальные границы определялись не в виде
линий, а точечно (граница Крыма - Перекопский перешеек, вычленяемые рубежи
Поволжья - исток Волги в Волгинском лесу и г. Астрахань, граница Севера
фиксировалась только в одном пункте - в г. Вологда, а Сибири - в городах
Тюмень и Курган).
Границы отдельных территориальных единиц принято представлять в виде
условных линий. Ментальные границы подчиняются другой логике. Если
российское пространство, по определению Г. Гачева, представляет собой
«рассеянное бытие-небытие, разреженное пространство с островками жизни....
Точка жизни - тире пустоты. Пунктир, а не сплошняк цивилизации»[11], то у
такого пространства границы также не могут быть представлены в виде
сплошной линии, имеют вид «точка жизни - тире пустоты».
Говоря о том, что в российском пространстве границы актуализировались
только «на путях цивилизации», по линиям дорог, необходимо отметить еще
один факт. Эти точечные границы служили воротами в регион, единственными
местами, через которые можно было попасть на его территорию. Парадокс
заключался в том, что границы объединяли российские пространства, а их
отсутствие, напротив, подчеркивало закрытость, эзотеричность,
недоступность регионов.
Маршруты передвижения по регионам, предлагаемые текстами
провинциальных путеводителей, были прописаны по одному общему правилу: они
выстраивались, хоть и с разным рисунком, в разных пространственно-временных
сочетаниях, но по направлению из центра к периферии, независимо от того,
была ли эта периферия на востоке, севере или на юге. За этим единодушием
взгляда на логику разворачивания пространства стояли исторические традиции,
сложившиеся маршруты освоения территории, опорный каркас региона, а в
конечном счете - центрированность российского пространства, все посылаемые
импульсы по территории которого идут только по центробежным линиям.
Соотношение дальнего, среднего и крупного планов при описании
территории и быстрота их чередований; степень «втягивания» туриста в
пространство регионов и отдельных населенных пунктов; соотношение
экстерьерных и интерьерных видов - эти характеристики достаточно сильно
отличались от региона к региону. Однако в этих различиях прослеживается
общая зависимость: чем более освоен регион туристскими практиками, тем
больше использовалось крупных планов при описании объектов, тем динамичнее
переходы от одного масштаба описания к другому, тем больше внимания уделено
описанию структуры и логики пространства.
В параграфе «Десакрализация провинциального пространства в процессе
формирования туристских практик» прослеживаются процессы тотального
наделения окружающего пространства профанными смыслами, когда перестают
фиксироваться, выделяться (а следовательно, существовать в качестве
значимых) территории, обладающие «качественно отличными свойствами».
Обыденное, повседневное остается единственной реальностью. Место святынь
занимают достопримечательности, монастыри как места молитвенного уединения
замещаются монастырями - успешными «хозяйствующими объектами» или местами
исторических событий. Уходят ассоциативные связи, апелляции к другому,
сакральному опыту. Место мифа занимают легенды и анекдоты.
В работе показано, как путеводитель задавал новые стереотипы
поведения в переосмысленном пространстве. Отмечается, что они
формировались двумя путями: рационализацией опыта (вместо молитвы и
поклонения - «знакомство», получение информации) и заменой духовного
постижения чувственным (вместо медитации - «осмотр», визуальное
восприятие).
Третий параграф посвящен изучению этнических стереотипов в российских
регионах второй половины XIX - начала ХХ в.
В условиях многонационального государства русские всегда жили в
непосредственном соседстве с «инородцами». Взаимодействие разных культур
являлось существенным фактором жизни российских регионов. Поэтому с первых
лет существования массового регионального бедекера данная тема в той или
иной степени освещалась на его страницах. При этом авторами и читателями
путеводителей изучаемого периода выступали в основном представители
«титульной нации»: рассказ о народах, живущих на территории региона, был
рассказом о «других». Сообщая о коренных народах и народностях, проживающих
на территории региона, бедекеры, с одной стороны, предоставляли справки
вполне отстраненного, статистического свойства, а с другой стороны,
репрезентировали представителей других культур в качестве своеобразных
местных достопримечательностей и, следовательно, в описаниях акцентировали
внимание на элементе экзотичности воспринимаемого объекта.
Самыми распространенными характеристиками национальных культур
выступали эпитеты «азиатский» и «отсталый», которые трактовались как
синонимы. Поэтому путеводители были переполнены всевозможными
предостережениями туристу, настраивая его на то, что любое взаимодействие с
«инородцами» на их территории несет дискомфорт: в этом пространстве грязно,
бедно, опасно.
Если отбросить конкретное историческое и географическое содержание
сделанных предостережений, отчетливо заметна общая матрица, лежащая в
основе любого описания «варварских» народов, выполненного представителем
народа «цивилизованного»: фиксация форм «варварских» проявлений,
«отклонений от цивилизованной нормы», осознание собственного превосходства,
советы по соответствующему поведению. Однако, в отличие от путешественника,
для которого взаимодействие с местными населением было неизбежным, турист
мог получить не непосредственное общение-познание, а его суррогат: блюда
национальной кухни пробовать в «цивилизованных» ресторанах, сувениры с
национальной окраской покупать в «цивилизованных» магазинах и т.д.
Туристское пространство российских регионов с первых лет своего
существования создавало возможность для таких форм взаимодействия, а
путеводители настойчиво рекомендовали ею воспользоваться. Тем самым
задавались отчетливые границы того, где можно выйти «из-под стеклянного
колпака», а где необходимо оставаться в пределах «стерильного» туристского
пространства, сведя взаимодействие с местным населением к набору
туристских ритуалов в специально отведенных местах.
Региональные отличия в характере презентации памятников национальных
культур были достаточно сильными. Так, в Поволжье упоминания о них были
сведены к минимуму (исключение составлял только один центр - Астрахань),
регион позиционировал себя в качестве «исконно русского». Авторы не
допускали национальные объекты на страницы путеводителей, лишая туристов
возможности увидеть объективную картину, искажали облик региона. В Крыму,
напротив, памятники национальных культур были главными
достопримечательностями, отношение к ним было заинтересованным и даже
пиететным. Следовательно, путеводитель не обречен на трансляцию стереотипов
в их максимально упрощенных, раз и навсегда заданных формах. Даже в рамках
массового, общедоступного жанра всегда существовала возможность выбора,
вариативность подходов при описании разных этносов и народов.
С первых шагов развития массового туризма в России зарождавшийся
интерес к самобытным культурам ее народов существовал в двух формах. С
одной стороны, начинал складываться интерес к подлинным реалиям этих
культур, что заставляло авторов региональных путеводителей подробнее писать
об отдельных чертах быта, повседневной жизни, верованиях коренных народов
края. С другой стороны, проявлялось и тотчас подхватывалось путеводителями
желание видеть некий адаптированный, придуманный, стаффажный образ
национальной культуры. Идя навстречу упрощенным желаниям, массовая культура
превращала национальное своеобразие в китч, в лубочную картинку.
В четвертом параграфе рассматривается эволюция и основные формы
персонификации пространства российских провинциальных городов.
Во второй половине XIX в., когда нарастал процесс развития массового
туризма, начинал закрепляться «региональный пантеон» - тот набор известных
личностей, который территория презентует как свою визитную карточку.
Увековечивание памяти о выдающихся людях страны или региона может проходить
в самых разных формах, в том числе в таких, которые не закреплены в
материальных объектах (фестиваль, конференция и т.д.). Однако в туристском
пространстве особое значение имеет мемориализация - сохранение памяти в
мемориальных объектах: памятных досках, монументах, музейных экспозициях и
т.д.
Ценность мемориальных вещей, принадлежащих светским персонажам,
осознается в новое время достаточно рано благодаря их особой, переходной
форме. На протяжении Средних веков сложились устойчивые традиции хранения и
почитания реликвий, связанных с жизнью святых. Местом хранения реликвий
служили, как правило, храмы, выполнявшие функцию протомузеев. Эти традиции
не прерывались во второй половине XIX в., но подвергались серьезным
трансформациям. Эволюция данной формы хранения мемориальных объектов
проходила в несколько этапов:
- хранение мемориальных вещей, принадлежавших не религиозным деятелям,
а историческим персонажам или царским особам, но выступающих знаками
божественной защиты или свидетелями судьбоносных событий (знамена, оружие,
знаки царской власти и т.д.);
- хранение мемориальных вещей, принадлежавших историческим персонажам
или царским особам, но являющихся бытовыми, профанными (кресло,
преподнесенное Екатерине II, чайная ложка Петра I и т.д.);
- хранение мемориальных вещей, принадлежавших известным людям региона
- деятелям культуры, купцам, меценатам, представителям местной власти и
т.д.
Во второй половине XIX в. во многих губернских городах открываются
музеи. Музейно-экспозиционная форма репрезентации мемориальных объектов
постепенно становится основной. Мемориальных музеев в России второй
половины XIX - начала ХХ в. еще не существовало, но возникали своеобразные
«мемориальные уголки» - прообразы мемориальных экспозиций (например,
экспозиция с мемориальными вещами И.С. Тургенева в Радищевском музее г.
Саратова).
Фиксация мемориального пространства - явление в изучаемый период
редкое и также, как правило, связанное с царскими персонами (дом в Угличе,
в котором жил царевич Дмитрий; комнаты Михаила Федоровича в Ипатьевском
монастыре под Костромой; место заключения дяди первого русского царя из
рода Романовых Михаила - Михаила Никитича в селе Нароба на Урале).
Персонификация провинциального пространства, установление его связи с
выдающимися деятелями региона только начинали формироваться во второй
половине XIX в. Регионом, где пространство было в наибольшей степени
наполнено артефактами, несущими информацию об исторических персонах,
являлся Крым.
Четвертая глава «Презентация регионального времени» состоит из четырех
параграфов.
В первом параграфе «Социальное настоящее в региональном путеводителе
второй половины XIX - ХХ в.» исследуются способы описания и формы
восприятия социального времени в российских регионах. «Актуализированное
настоящее» время в бедекере - это время профанное, повседневное,
заполненное исключительно цивилизационными достижениями. Все без исключения
бедекеры отмечали начавшийся процесс его ускорения. При этом росло и
ощущение его неоднородности, усложненности. Бедекеры буквально наполнены
сопоставлениями ритмов жизни и темпов развития разных городов, районов,
социальных и этнических групп.
В данный период пересекались и накладывались две формы восприятия
времени - циклическая и линейная, однако преодоление циклического времени
рассматривалось как важное цивилизационное достижение. В массовом сознании
эпохи актуализированы призывы к волевым усилиям отдельных индивидуумов,
социальных групп и регионального сообщества в целом, направленные на
подчинение и ускорение, «выпрямление» времени.
Вера в прогресс, представление о всеобщности истории, ставшие
важнейшими элементами европейской картины мира Нового времени, в полной
мере были усвоены российским обществом исследуемой эпохи. Путеводители
свидетельствовали об этом чрезвычайно ярко. Историософские концепции
славянофилов, а позже евразийцев, представления об особом историческом пути
России ни в малейшей степени не отразились в текстах массовых
провинциальных путеводителей на протяжении более чем полувека их
существования. Россия, с точки зрения бедекеров, шла по европейскому пути
развития, только отставала и запаздывала.
Именно в это время формулируются в качестве оценочной шкалы три формы
протекания времени: темпы «американские», «европейские», «азиатские».
Второй параграф посвящен изучению форм презентации исторической
памяти. На протяжении длительного времени основную роль в процессе
конструирования истории, в том числе регионального масштаба, играло
дворянство. Начавшаяся со второй половины XIX в. демократизация разных сфер
жизни социума выразилась также в притязаниях новой социальной группы
(буржуазии) на создание своей версии общенациональной и региональной
истории.
С заменой «монополиста» связано изменение каналов трансляции
представлений о прошлом. Популярные исторические романы, кинофильмы, научно-
популярная литература, книжная иллюстрация, справочные издания отныне
активно участвовали в формировании исторических образов.
Бросается в глаза общая особенность новых источников обыденных
представлений - обилие вторичных текстов. Всевозможные компиляции, научно-
популярные и «художественные» изложения исторических сюжетов серьезно
потеснили характерную для предшествовавшего этапа практику обращения к
мемуарам, перепискам, путевым заметкам, то есть к первоисточникам.
Вторичные массовые тексты упрощали и редуцировали исходный материал,
стремились сделать его легким и занимательным. В результате складывались
весьма своеобразные, но легко запоминавшиеся «схемы» описания, которые
проявляли удивительную устойчивость к временным трансформациям.
К числу таких вторичных текстов относится и путеводитель. Он соединял
научные данные и устные предания, расставлял свои акценты в ходе изложения
исторических фактов. Бедекер мог изменить характер восприятия памятников
истории, предав забвению их первоначальное назначение, сделав свидетелем
занимательной истории или сценой для для частной жизни известных
персонажей. Региональная история в таком изложении наполнялась профанными
событиями и популярными преданиями.
Параграф «От монумента - к памятнику: реинтерпретация произведений
искусства во второй половине XIX в.» посвящен рассмотрению эволюции
восприятия тех произведений искусства, которые встроены в городской, шире -
региональный ландшафт: к городским монументам. Пластическое искусство,
пришедшее в русскую культуру в качестве полноправного участника
художественной жизни только в эпоху Петра Великого, не имело длительной
традиции восприятия в нашей стране. Те памятники, которые рассматриваются в
работе, были созданы только в начале XIX в., и поэтому не имели за собой
длинного шлейфа интерпретации и дополнительных смысловых коннотаций.
Для анализа были взяты три памятника выдающимся деятелям русской
культуры - Г.Р. Державину, Н.М. Карамзину и М.В. Ломоносову. Этими тремя
произведениями исчерпывается список монументов в честь деятелей культуры,
сооруженных в российской провинции. Восторженно принятые современниками в
момент их создания, спустя полвека они были подвергнуты жесткой критике и
предельно иронично описаны в текстах массовой культуры.
В работе анализируются «претензии» к памятникам, демонстрируется, что
причиной их отторжения стала не просто смена художественных стилей, но
изменение адресата. На смену дворянскому зрителю с классическим
гуманитарным образованием пришел зритель буржуазный. Памятник, который
является своеобразным закодированным посланием, уже не мог быть адекватно
прочитанным, так как кардинально изменилась система культурных кодов. По-
прежнему признавалась важность самого послания, однако заложенные в нем
смыслы и акценты вызывали отторжение и были непонятны новому зрителю.
Раздел «Путеводитель как «инструмент забвения»» посвящен сопоставлению
состава и способов описания «мест памяти» в путеводителях двух эпох: второй
половины XIX-XX вв. и 1920-х гг. Официальная идеология и массовая культура
за полуторавековую историю своего сосуществования никогда не выступали
антагонистами. Масскульт всегда осваивал предоставляемое пространство,
максимально к нему приспосабливаясь, максимально в нем обживаясь и
продолжая в любых рамках «дозволенного» и «возможного» обслуживать интересы
и запросы своей аудитории. Этот факт делает его одним из наиболее
эффективных проводников официальных мировоззренческих установок и
ценностей, несмотря на программные заявления его создателей о своей
индифферентности по отношению к вопросам политики и идеологии.
Со всей наглядностью подобное сотрудничество проявляется в процессе
«конструирования» прошлого.
Если сравнивать образы регионов, которые создавали бедекеры XIX -
начала ХХ в. и советские путеводители 1930-х гг., в них обнаруживается
чрезвычайно мало точек соприкосновения. Расставляемые акценты, список
достопримечательностей, трактовки событий прошлого отличались радикально.
Путеводители 1920-х гг. дают представление о том, как протекал данный
процесс.
Пространство российских регионов в 1920-х гг. еще сохраняло многие
объекты предшествующей эпохи: стояли не разрушенными храмы (их массовое
уничтожение начнется в 1930-х гг.), не все монументы были снесены, не все
здания изменили свою функцию. Однако путеводитель проходил мимо них.
Бедекеры 1920-х гг., опустошали пространство регионов, вычеркивая из него
многие объекты как несуществующие или несущественные. Разница между
реальным пространством регионов и пространством текста в 1920-е гг. была
максимальной. В 1930-е гг. она сократится за счет «подгонки» реального
пространства под уже заданный образ - путем физического уничтожения «мест
памяти» предшествовавшей эпохи. Таким образом, заново осуществлявшееся
ментальное освоение пространства опережало освоение физическое: сначала
убирали из поля внимания, из памяти, из сознания, а только потом - из
реальности.
Кроме того, расширение исторической памяти за счет целенаправленного
создания новых «символов идентичности» будет осуществляться начиная с 1930-
х гг. Для того чтобы они появились в текстах бедекеров, напротив,
потребуется их первоначальное конструирование в реальности.
Вычеркнув реально существующее, бедекеры не могли его заменить новым,
пока оно не возникло в пространстве. В результате историческая память 1920-
х гг. в ее официальном изводе, который транслировали путеводители, была
наименее объемной.
В заключении подводятся итоги диссертационной работы, формулируются
выводы, определяются основные направления для дальнейшей разработки
проблемы.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Монографии:
1. Руцинская И.И. Репрезентация российских регионов в пространстве
массовой культуры. М.: Издательство «Спутник плюс», 2011. 14 п.л.
2. Руцинская И.И. Историко-культурные достопримечательности как «места
памяти» в России второй половины XIX - начала ХХ в.: региональный
масштаб // Руцинская И.И., Смирнова Л.В., Султанова Н.Д. [и др.].
Социально-гуманитарные проблемы современности: человек, общество и
культура. Монография. Кн. 4. Красноярск: Научно-инновационный
центр, 2011. 1 п.л.

Статьи в сборниках научных трудов и журналах:
1. Руцинская И.И. Региональный путеводитель в России: формирование
жанра (на примере путеводителей по Поволжью) // Вестник Московского
университета. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация.
Выпуск 2. М., 2008. 0,6 п.л.
2. Руцинская И.И. Регионоведение и краеведение: масштабы различий и
формы взаимодействий // Вестник Московского университета. Серия 19.
Лингвистика и межкультурная коммуникация. Выпуск 3. М., 2008. 0,3
п.л.
3. Руцинская И.И. Путеводитель как историческая форма презентации
регионов // Россия и Запад: диалог культур. Сборник статей XII
Международной конференции. Выпуск 14. Часть 1. М.: Центр по
изучению взаимодействия культур, 2008. 0,5 п.л.
4. Руцинская И.И. Великий Новгород среди исторических городов России
//Региональные записки. Выпуск 5. М.: Центр по изучению
взаимодействия культур, 2008. 0,3 п.л.
5. Руцинская И.И. Презентация многонациональных регионов в российских
путеводителях второй половины XIX - начала ХХв.// «Язык и
культура». Научное издание. Выпуск 12. Т. IV. Киев: Издательский
Дом Дмитрия Бураго, 2009. 0,5 п.л.
6. Руцинская И.И. Мемориализация пространства провинциальных городов
России во второй половине XIX - начале ХХ в.// Феномен творческой
личности в культуре. Фатющенковские чтения. Материалы III
Международной конференции. 24-25 октября 2008г. М.: Типография МГУ,
2009. 0,6 п.л.
7. Руцинская И.И. Автор путеводителя: между просвещением и массовой
культурой// Россия и Запад: диалог культур. Сборник статей XIII
Международной конференции. Выпуск 15. Часть 1. М.: Центр по
изучению взаимодействия культур, 2010. 0,7 п.л.
8. Руцинская И.И. Путеводитель как форма самопрезентации
провинциального города // Провинциальный мегаполис в современном
информационном обществе. Материалы Международной научной
конференции (Челябинск, 24-26 марта 2010г.). Челябинск:
Энциклопедия, 2010. 0,4 п.л.
9. Руцинская И.И. Путеводитель как инструмент конструирования
региональных достопримечательностей (вторая половина XIX - начало
ХХ в.) // Вестник Московского университета. Серия 19. Лингвистика и
межкультурная коммуникация. Выпуск 1. М., 2011. 0,6 п.л.
10. Руцинская И.И. Путеводитель как инструмент конструирования
региональных достопримечательностей (вторая половина XIX - начало
ХХ в.). Визуальные задачи восприятия // Вестник Московского
университета. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация.
Выпуск 2. М.: Издательство Московского университета, 2011. 0,5 п.л.
11. Руцинская И.И. Эволюция восприятия городских монументов в
российской провинции второй половины XIX - начала ХХ в. // Теория и
практика общественного развития [Электронный ресурс]. 2011. ?8.
Шифр Информрегистра: 0421100093\0609. Режим доступа:
http://www.teoria-practica.ru/8-2011/culture/ rutsinskaya.pdf.
12. Руцинская И.И. От путешественника к туристу: трансформации
социокультурных практик // Феномен творческой личности в культуре.
Фатющенковские чтения. Материалы III Международной конференции. 24-
25 октября 2008г. М.: Типография МГУ, 2011. 0,5 п.л.
13. Руцинская И.И. Путеводитель как инструмент забвения // В мире
научных открытий. Выпуск 11.3. Красноярск: Издательство «Научно-
инновационный центр», 2011. 0,4 п.л.
14. Руцинская И.И. Популяризация региональных музеев в текстах
массовой культуры (вторая половина XIX - начало XX в.)// Актуальные
проблемы науки в современном мире. Материалы Международной научно-
практической конференции. 27 сентября 2011, Тамбов: Издательство
ТРОО «Бизнес-Наука-Общество», 2011. 0,25 п.л.
15. Руцинская И.И. Путеводитель как вид справочного издания: специфика
жанра и формы «взаимодействия» с читателем // Язык и культура.
Научное издание. Выпуск 12. Т. IV. Киев: Издательский Дом Дмитрия
Бураго, 2011. 0,5 п.л.
16. Руцинская И.И. Этнические стереотипы в русской провинции второй
половины XIX - начала ХХ в. // Вестник Московского университета.
Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. Выпуск 1. М.,
2012. 0,4 п.л.

|Работы под ? 1, 2, 9, 10, 11, 13, 16 опубликованы в изданиях, |
|рекомендованных ВАК. |


-----------------------
[1] Давыдов А.Ю. О путеводителях как источнике по истории культурной
жизни Ленинграда // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 1993.
Вып. 24; Александров Ю.Н. Москва: Диалог путеводителей. М., 1985;
Острой О. С. С чего начиналась петербургиана: Описание путеводителей по
городу с момента их возникновения до середины XIX столетия // Невский
архив: Историко-краеведч. сб. СПб.: 1993. Вып. 3.
[2] Александров Ю.Н. Справочная литература как исторический источник
(на примере г. Москвы 1917-1936) / Автореф. дис. ... канд. ист. н. М.,
1985;Шмидт С.О. О классификации исторических источников // Вспомогательные
исторические дисциплины/ АН СССР; отд. истории. XVI. Л., 1985.
[3] Павловская А.В. Россия и Америка. Проблемы общения культур. Россия
глазами американцев 1850-1880-е годы. М., 1998; Павловская А.В. The Image
of Russia in Western Travel Guides// Проблемы межкультурного общения. Вып.
5. М. 1995.
[4] Путеводитель как семиотический объект. Тарту: Tartu эlikooli
Kirjastus / Tartu University Press, 2008.
[5] Так в XIX в. в России называли путеводители, используя в качестве
нарицательного имя первого издателя книг данного жанра Карла Бедекера
[6] Болотина Ю.П. Языковые особенности англоязычного описания
иноязычного города (на материале путеводителей и прессы). Автореф. дис.
.канд. филол наук, СПб., 2010; Протченко А.В. Типологические и
функционально-стилистические характеристики англоязычного путеводителя
Автореф. дис. . канд. филол. наук Самара: 2006.



[7] Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. Т. 1. С. 164.
[8] Корнев С. Выживание интеллектуала в эпоху массовой культуры //
URL:http://kornev.chat.ru/vyzh_int.htm.
[9] Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003.

[10] Моль А. Социодинамика культуры. М., 2008.
[11] Гачев Г. Космос, эрос и логос России // Отечественные записки.
?3, 2002. URL:http://magazines.russ.ru/oz/2002/3/2002_03_32.html.