Природа в жизни и творчестве Пушкина.

Об авторе

Если обратиться к истории русской культуры, то ярчайшим примером, когда природа питала вдохновение великого художника слова, был Пушкин. И хотя соотношение литературных и строго научных интересов у него было иным, нежели, скажем, у Гете, тем не менее природа во всевозможных проявлениях пронизывает все пушкинское наследие. Это и выражение эмоционального восприятия ее поэтом в лирических стихах, и живописные картины природы в его крупных поэтических и прозаических произведениях, где им принадлежит значительная функциональная роль. Это и неотрывная от творческого процесса удивительная графика Пушкина с природными сюжетами, и, наконец, интерес поэта к естественным наукам.

"Везде передо мной подвижные картины"

Словно жемчужины рассеяны в стихах Пушкина большие и малые зарисовки чарующей русской природы, то грустной, то вселяющей бодрость, а то и по-осеннему унылой, но завораживающей, когда "пальцы просятся к перу, перо к бумаге":
Октябрь уж наступил - уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад - дорога промерзает,
Журча еще бежит за мельницу ручей...

Неизгладимый отпечаток оставили в душе поэта южные края, море и горы. К их образам он обращался постоянно. Особенно волновали его картины взбунтовавшейся стихии: бушующее море, горные лавины. Это относится и к среднерусской природе. Вспомните: "Буря мглою небо кроет...", "Мчатся тучи, вьются тучи...". Порой, рисуя природу сначала в тревожном, мрачном, бурном состоянии, Пушкин заканчивал стихи картинами успокоения, просветления и умиротворения. Иногда природа выступает у поэта как некая параллель к его душевному состоянию. А нередко картины природы у Пушкина имеют и функциональное значение. Его незавершенное стихотворение 1827 г., в котором он рисует московскую ночь после расправы Петра I над стрельцами, начинается так:
Какая ночь! Мороз трескучий,
На небе ни единой тучи;
Как шитый полог, синий свод
Пестреет частыми звездами.

Здесь величие и покой морозной ночи противопоставлены следам трагических событий дня. А сколько можно еще сказать об отображении природы в поэмах, сказках и драмах Пушкина. Напомним только о непревзойденном по лаконизму и впечатляющей выразительности описании русской зимы в V главе "Евгения Онегина", о грозной и величественной картине "взбунтовавшейся" Невы в "Медном всаднике" и об удивительном по своей высочайшей поэтической простоте и емкости образе летней ночи в "Полтаве":
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы.

Не менее, если не более, чем стихи и поэмы, насыщена краткими зарисовками природы, а то и развернутыми пейзажными полотнами пушкинская проза.

Обращения к природным мотивам в лирических стихах, поэмах и прозе Пушкина так многочисленны и многообразны, что невозможно даже коснуться их всех. Если представить себе на минуту творчество Пушкина без отражения в нем природы, то это был бы уже не тот Пушкин, которого мы знаем и любим. Кто бывал в Михайловском, тот может оценить, насколько точно описал молодой поэт окрестности родового имения Ганнибалов, которое впервые посетил по окончании Лицея:
Везде передо мной подвижные картины:
Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
Где парус рыбаря белеет иногда,
За ними ряд холмов и нивы полосаты,
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах бродящие стада,
Овины дымные и мельницы крылаты;
Везде следы довольства и труда...

Все это, за исключением, может быть, "паруса рыбаря" и "овинов дымных", можно увидеть в Михайловском и сейчас и так же, как и Пушкин, залюбоваться чудными пейзажами тех мест.

Иными глазами увидел поэт те же окрестности незадолго до своей кончины:
Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим - и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны...
Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно синея стелется широко;
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собою
Убогий невод. По брегам отлогим
Рассеяны деревни - там за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре...

Пушкин любил Михайловское, даже мечтал там поселиться, видя в нем "приют спокойствия, трудов и вдохновенья". В Михайловском им были написаны сельские главы "Евгения Онегина", "Борис Годунов", "Граф Нулин", десятки лирических стихотворений, в том числе "Я помню чудное мгновенье", "Зимний вечер" и др. Многое в них навеяно природой тех мест. Какой она была в его пору?

Сохранившаяся литография донесла до нас вид имения. Из текстов Пушкина можно узнать о том, какие деревья росли в лесах и парках. А цветы? О них, выражая свою любовь к Михайловскому, в стихотворении "Деревня" поэт писал:
Я твой: люблю сей темный сад
С его прохладой и цветами...

Какие же это были цветы, о которых вспоминал Пушкин? В какой-то мере на этот вопрос удалось получить ответ.

"Цветок засохший, безуханный"

Итак, о цветах, точнее о цветах, которые росли в Михайловском спустя несколько лет после смерти поэта. О них я уже однажды рассказывал на страницах "Природы", но теперь об этом вряд ли кто помнит¹.

Еще в студенческие годы, в конце 40-х, мне стало известно, что в словацком местечке Бродзяны после второй мировой войны были обнаружены архивные материалы, принадлежавшие свояченице Пушкина, сестре его жены, Александре Николаевне (Александрине). Она долго жила в семье поэта, оставаясь незамужней. Ей было уже за 40, когда она стала женой овдовевшего австрийского дипломата, барона Густава фон Фризенгофа, который увез ее в Австрию, в свое имение Бродзяны. Там она родила дочь и прожила до конца своих дней. Мне довелось побывать в Бродзянах лишь в 1967 г. Старый дом, или, как говорят в Словакии, замок, где жила Александра Николаевна, был пуст, все вещи из него, по словам местных жителей, были вывезены еще в 40-х годах. Об их местонахождении в то время никто ничего сказать не мог. Единственное, что удалось разыскать тогда в Братиславском университете, это опись некоторых первоначально переместившихся туда из Бродзян материалов, переданных позднее в другие словацкие учреждения. Наряду с перечнем множества альбомов с фотографиями в ней значились еще два альбома с гербариями, включавшими листы с растениями, собранными женой и детьми Пушкина.

Рис. 1 Александра Николаевна Гончарова (в замужестве Фризенгоф). Портрет неизвестного художника, конец 1820-х - начало 1830-х гг. Такой свояченица Пушкина вошла в семью поэта.

Потребовалось немало времени и усилий, чтобы обнаружить указанные в описи материалы, судьба которых, в том числе упомянутых в описи гербариев, долгое время оставалась неизвестной.

Лишь летом 1974 г. мне удалось, наконец, увидеть в Братиславе в фондах Словацкого национального музея так долго разыскиваемую часть архива А.Н.Фризенгоф (Гончаровой). Среди принадлежавших ей альбомов с многочисленными ранее неизвестными портретами родных и знакомых Пушкина оказались и два альбома с гербариями. Их собирала первая жена барона Фризенгофа - Наталия Ивановна (в девичестве Иванова), приемная дочь Софии Ивановны Загряжской, тетки жены Пушкина.

Особенно интересным оказался второй альбом, содержащий три листа с засушенными цветами и травами, имеющие надписи "Михайловское, 1841" (2 листа) и "Россия, 1841" (1 лист). На них, кроме трав и цветов, произраставших более ста лет назад в Михайловском, имеются растения из Тригорского и Острова.

Рис. 2 Гербарий, собранный семьей Пушкина в Михайловском и Тригорском в 1841 г. Для каждого из растений указаны дата сбора и собиратель. Определение растений: I - вереск (Calluna vulgaris), II - плаун (Lycopodium clavatum). Над веткой вереска слева надпись: "Jardin de Mikhailofski" (сад Михайловского).

Травы и цветы пушкинских мест, как отмечено на листах, собирались в промежутке с 15 августа по 7 сентября 1841 г. по новому стилю. В их сборе, кроме Наталии Ивановны, всех детей и жены Пушкина, участвовали Александра Николаевна Гончарова, Анна Вульф и Густав Фризенгоф. Наталия Ивановна собирала свои гербарии не как ботаник. Она составляла из засушенных растений, как было принято в то время, красивые композиции. Во время пребывания в Михайловском Н.И.Фризенгоф сделала там ряд интересных любительских рисунков, на которых запечатлела семью поэта и его знакомых из Тригорского.

Как определил ботаник, профессор А.К.Скворцов, на этих листах кроме широко распространенных и в наши дни диких растений - вереска, полевого хвоща, тысячелистника, пижмы, плауна и купыря - имеются листья и цветы культурных сложноцветных - космоса, кореопсиса, гайлярдии, а также петунии. Теперь мы получили хотя и не исчерпывающие, но зато вполне достоверные представления о том, какие цветы росли в Михайловском, Тригорском и других усадьбах Псковской губернии во времена Пушкина. Такие же могли быть и при жизни поэта в его любимом "темном саду".

Рис. 3 Растения, собранные в предместьях Санкт-Петербурга Натальей Николаевной и детьми А.С.Пушкина. 1839 г.

Так михайловские цветы и травы, побывав в Петербурге и постранствовав затем по городам Европы, пролежав десятки лет на полках Бродзянской библиотеки, оказались в середине XX в. на берегах Дуная в Братиславе.

И тут невольно вспомнились пушкинские строки:
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?

Теперь гербарий с цветами из Михайловского снова вернулся в Бродзяны, став музейным экспонатом.

Назад | Вперед