НУЖЕН ЛИ РОССИИ МАСХАДОВ?

Александр БЕЛОВ

После бурного обсуждения действий России в Чечне, проходившего в Парламентской ассамблее Европы, Владимир Путин заявил, что ознакомит общественность с принципиальными подходами высшего руководства России к вопросам урегулирования в этом субъекте Федерации. Весьма вероятно, что это будет сделано в ходе визита нового президента на Британские острова.

В последующие дни на данную тему высказалось большинство особо заинтересованных персонажей. Руслан Аушев заявил, что федеральный Центр должен сесть за стол переговоров с 'чеченской стороной', точнее - с Масхадовым, так как больше не с кем ('во-первых, он - избранный президент: во-вторых, все вооруженные формирования подчиняются ему'). При этом переговорщиками со стороны федерального Центра 'не должны быть военные', а 'например, Иван Рыбкин или Валентин Власов:' Спустя четыре дня уже из далекого Куала-Лумпура Аушев развил свою мысль, предложив сформировать 'рабочую группу со стороны Масхадова и федеральных властей', которая будет работать 'над предложениями, изложенными как чеченской, так и российской сторонами'. Параллельно, по мнению Аушева, целесообразно образовать некий консультативный совет, куда бы вошли руководители Северокавказского региона. 'Этот совет помогал бы федеральному Центру решать проблемы как самой Чечни, так и в целом Северного Кавказа'.

И сам 'президент ЧРИ', почувствовав, что решается его судьба, позвонил в Амстердам, заявив о своей готовности к переговорам. Примечательно, что первоначальные изложения его интервью иностранным СМИ настолько искажали сказанное Масхадовым, что у несведущего зрителя и читателя могло сложиться впечатление, что это говорит некий лидер, готовый ради мира в Чечне выдать Басаева и Хаттаба.

К числу несведущих никак нельзя отнести главу парламента Дагестана Муху Алиева, который заявил, что не видит смысла в каких-либо переговорах с Масхадовым, так как тот 'реально сегодня ничем не управляет и ничего не контролирует'. 'Способен ли Масхадов реализовать соглашения, которые могли бы быть достигнуты в ходе таких переговоров, и нести ответственность за взятые на себя обязательства? Я считаю, что нет', - уверен Алиев. Он также напомнил, что в отношении Масхадова Генпрокуратура РФ возбудила уголовное дело: 'В таком случае, можно ли российскому руководству с чисто юридической точки зрения вести с ним переговоры?'

Алиева поддержал первый замначальника Генштаба Юрий Балуевский, который уверен, что Масхадов 'не контролирует отряды полевых командиров Хаттаба и, видимо, Басаева: Поэтому он и заявляет, что готов сдать Хаттаба и Басаева'.

Официальная реакция Кремля на предложения 'президента ЧРИ' очень осторожна. Помощник президента Сергей Ястржембский заявил, что не исключает возможности 'перейти к некоему политическому процессу' в Чечне при условии выполнения 'бывшим режимом Ичкерии' ряда предварительных условий - полного разоружения противостоящих федеральным силам боевиков, выдачи Хаттаба, Басаева и Гелаева. Ястржембский вновь подтвердил, что Кремль поддерживал контакты с Масхадовым, 'очевидно: через президентов Ингушетии и Северной Осетии'. Таким образом, официальная Москва дала понять, что она пока не включила Масхадова в 'список на ликвидацию' и допускает некую теоретическую ситуацию, в которой может вновь выдать ему ярлык легитимности.

Перечислим ряд принципиальных вопросов, от ответов на которые такие сторонники Масхадова неизменно уклоняются, если вообще имеют о них представление.

Имеют ли с точки зрения российского права хоть какую-то законную силу акты, принятые в Чечне начиная с 1 ноября 1991 г.? Именно в этот день Джохар Дудаев издал указ 'Об объявлении суверенитета Чеченской Республики'. Напомним также, что этот уже исторический персонаж был избран президентом при участии лишь 20% населения Чечни. Федеральный Центр делал вид, что имеет дело с некими легитимными структурами и персонами, но с точки зрения российской законности это ничего не меняет: де-юре в Чечне действует федеральное законодательство и полностью отсутствуют законные республиканские институты и правовые акты.

Является ли Масхадов лидером, который, придя к власти неправовым путем, оказался в состоянии устойчиво контролировать территорию республики и заложить элементарные основы государственности? Очевидно, нет. Сидя в Грозном, он контролировал только 'президентский дворец', в то время когда его подчиненные из 'департамента шариатской госбезопасности' занимались грабежом, убийствами и похищениями людей, а весомая часть населения благополучно перешла в разряд рабовладельцев. Таким образом, всякие претензии Масхадова на легитимный статус, обретенный в результате 'национально-освободительной борьбы', также не имеют никаких оснований.

Является ли фактический руководитель хотя бы части действующих незаконных вооруженных формирований (то есть банд) бандитом? Можно ли назвать главаря налетчиков, координирующего по мобильнику действия своих 'пацанов', руководителем временного трудового коллектива?

В разоренной и озлобленной Чечне сейчас вообще не может быть единого лидера, а есть локальные лидеры разного уровня, каждый из которых может быть привлечен к урегулированию, но не потому, что он имеет на это право, а потому, что власть считает это целесообразным.

А целесообразно ли использовать

Масхадова в переговорном процессе? Очевидно, нет. Он ничего реально не контролирует и поэтому не может ни за что отвечать. Если Масхадов сохранит свой, мягко говоря, странный статус, впоследствии он может быть использован в различных антироссийских сценариях. Но это не означает, что, как заявил глава МИД РФ Игорь Иванов, отказа Москвы от политического урегулирования в Чечне.