Феликс Александрович Цицин - старший научный сотрудник ГАИШ, Заслуженный научный сотрудник МГУ, Ветеран Труда - человек, сочетавший в себе талант подлинного исследователя-генератора новых нестандартных идей в астрономии и физике, обширную эрудицию ученого и высочайшие нравственные личные качества скоропостижно скончался в 2 часа ночи 2005 года от острой сердечной недостаточности (последствия давнего инфаркта) в расцвете творческих сил.

Он родился 1 июня 1931 года в с. Кукобой (в 120 км севернее г. Рыбинска на реке Волге) Ярославской области в семье военнослужащего и учительницы. Его отец - Александр Иванович Цицин (1905 - 1962) из поколения идейных комсомольцев 20-х годов, в юности был чекистом, боролся с местным бандитизмом и второго сына (как и первенца, родившегося на два года раньше и умершего в младенчестве) назвал в честь Ф. Дзержинского. Человек высоких гражданских и личных качеств, А.И. был награжден орденами Красной Звезды и Красного Знамени, а также Орденом Ленина, но, видимо, не вписался в обойму того типа военнослужащих, которым военная дисциплина определила службу на строительстве Рыбинского водохранилища, где работал в основном народ из заключенных и ссыльных, бывших репрессированных (последнее проявилось и в составе школьников-однокашников Ф.Ц.). Из-за своей демократичности А.И. и сам пострадал, пережил арест и в дальнейшем, сильно пониженный в званиях, стал штатским человеком и доживал свою недолгую жизнь скромным пенсионером, служившим в последние годы на водной станции в Ярославле. Всем его знавшим он был известен как человек чрезвычайно добрый и достойный.

Из-за характера службы отца семья не раз меняла место жительства. Пойдя в школу в г. Рыбинске, Феликс уже вскоре вместе с маленькой сестрой пережили все тяготы эвакуации. Надолго запомнились им плавание по Волге до Мариинского Посада в караване барж, которые по дороге бомбили, а затем они вмерзли в лед, причем одну из них даже разломило пополам. После возвращения из эвакуации Феликс жил и учился в г. Переборы в Пошехонье, а в 10-й класс (мужской школы N33 им. К. Маркса, с математическим уклоном) поступил в Ярославле и проживал некоторое время, до получения квартиры для всей семьи, с отцом в гостинице.

     Особый характер самого Феликса сформировался главным образом в общении с отцом, который обладал незаурядным педагогическим талантом. В этом убеждает один яркий рассказанный как-то Феликсом эпизод. Учась в 3-ем классе и живя в доме с очень пестрым населением, он вместе с дворовыми ребятами (среди которых было немало и хулиганистых, и даже воришек) попробовал курить. Заметив это, отец вызвал его к себе и сказал ему: "Фелька, я вижу, ты стал покуривать, тайно. Чтобы ты не прятался, кури открыто, буду давать тебе на это три рубля. Но вообще не советую. Дело это паршивое, сам я втянулся в это и не рад, не могу отвыкнуть от этой вредной привычки".

     После такого откровенного разговора и даже получения официального "разрешения", у школьника пропал всякий интерес к курению, ведь это уже не был таинственный "запретный плод". И Феликс так и не стал курить.

В школьные годы в российской глубинке - в Пошехонье Феликс увлекся астрономией, проблемами внеземного разума, писал романтические стихи о космических полетах (рифмуя: "лети ракета" [туда], "где наши братья ждут нас где-то") и даже нередко заменял на уроках учительницу (по ее просьбе), делясь своими астрономическими познаниями (и фантазиями) с классом. Его весьма смелая по идеям (хотя и наивная, по его же дальнейшей оценке) статья о роли разума во Вселенной, опубликованная в 1948 году в рукописном журнале Ярославского Пединститута, даже привела к закрытию журнала, по идеологическим соображениям (см. библиографию работ Ф.А. Цицина).

В школе же у Феликса появился серьезный интерес к проблемам космогонии, и в 9-м классе он написал письмо академику О.Ю. Шмидту, заинтересовав его своими глубокими вопросами и критическими замечаниями к его планетной космогонической концепции. Ответ знаменитого ученого и полярника взбудоражил тогда всю школу! Отто Юльевич первым отметил у пошехонского школьника способности к научной работе и посоветовал ему продолжить учебу в университете. Феликс окончил школу в 1949 году с отличием (серебряная медаль), но и здесь обстоятельства были нестандартными. Очень способный в математике он шел явно на золотую медаль. Но его решение математической задачи оказалось настолько нестандартным, что привело в замешательство местных учителей и было направлено на экспертизу в Москву. Ответ пришел положительный - решение верно. Но, увы, за это время золотая медаль ушла по разнарядке в другую школу (медалей, видимо, недоставало), и вполне успешное завершение учебы было отмечено для Ф.Ц. лишь серебряной медалью. Затем был механико-математический факультет МГУ (1949 - 1954), оконченный по специальности "астрономия", и аспирантура в ГАИШ (1958 - 1961) на кафедре звездной астрономии (уже на физическом факультете, куда ГАИШ был переведен в 1956 году) у крупнейшего московского специалиста по переменным звездам проф. П.П. Паренаго. С этих пор Феликс Цицин навсегда связал свою жизнь с ГАИШ МГУ и Астрономическим Отделением физического факультета. Его непрерывный стаж научной и педагогической работы в МГУ составил полвека.

     Собственно в астрономии Ф.А. Цицин известен своими глубокими исследованиями в области динамики звездных систем и ее физических оснований.

     Знаменательным было их начало еще в студенческие годы. Вот как об этом вспоминает однокурсник и ближайший друг Феликса Игорь Львович Генкин (ныне доктор наук, профессор, долгие годы работавший в Государственном университете Казахстана и живущий в Алма-Ате).

     "Существует много попыток выделить чаще других встречающиеся типы работников - по интересам, по темпераменту, по отношению к коллегам и т.д. Конечно, мы были всего лишь студентами. Но, по классификации Г. Селье < > [я] в то время был "накопителем знаний"..., налегая на факты: формулы, соотношения, законы. На первых порах меня не очень интересовало происхождение этих закономерностей и еще меньше - методы их получения. Я был явно не из категории астрономов-наблюдателей. Феликс, несомненно, тоже. Но, в отличие от < > многих других, он был "делатель". Еще в школе он переписывался с академиком О.Ю. Шмидтом и пытался внести некоторые детали, "улучшения" в его теорию происхождения планет.

     Феликса интересовали самые трудные и далекие от возможностей экспериментальной проверки проблемы науки - бесконечности Вселенной, происхождения небесных тел и жизни на Земле. Кстати, последнее подвигло его на небольшую поэму о "первичном бульоне":

В нем, - Опарин так сказал,- Клетки первые созрели.

Все эти вопросы интересовали и меня. Это привело нас к более тесному сближению. С 1952 г. мы стали настоящими друзьями навсегда.

     < > На третьем-четвертом курсах Феликс подробно рассказал мне о своих многочисленных изысканиях и наработках, сделанных, очевидно, еще раньше. Больше всего меня поразила попытка (впрочем, гораздо больше, чем попытка) обобщения операций дифференцирования и интегрирования на дробные порядки производных и кратности интегралов. Позже, уже после окончания учебы, Феликс выяснил, что повторил результат, известный еще в 19 веке, но прочно забытый. В другом виде его получил малоизвестный российский математик А.В. Летников. Эта работа была забыта "за невостребованностью". Феликс не был особенно огорчен: "Жаль, конечно, зато я понял, что могу сделать кое-что серьезное". Любопытно, что с появлением теории фракталов и осознанием фрактальности Вселенной вопрос обобщения дифференциального исчисления на дробные размерности вновь встал в повестку дня. К сожалению, свою работу Феликс не стал публиковать. Впрочем, и в те годы подобная работа была преждевременной, а теория фракталов имеет свою логику развития. Однако за публикациями дело не стало. В звездной астрономии существует так называемая теорема Фесенкова. Ее использовали при изучении структуры Галактики. Не было сомнений в ее верности, но никто не проверял ее громоздкого доказательства, основанного на ряде результатов стереометрии. Зато его можно было разобрать на студенческом семинаре. Это и предложил сделать Феликсу профессор П.П. Паренаго. Феликс добросовестно излагал доказательство минут тридцать, а затем попросил еще пять минут, чтобы ознакомить всех с собственным. Получив эти минуты, Феликс написал на доске дифференциальное уравнение и его решение в двух строчках. "А где же доказательство?" - спросил П.П. - "Да вот же оно!" Некоторое время Павел Петрович смотрел на доску в каком-то ступоре, а потом сказал: "Немедленно пишите заметку для А.Ж., а я постараюсь вставить ее в ближайший выпуск". И вставил [АЖ, т. 31, N1, 1954, с. 80. - Прим. А.Е.]"

     Принятый по распределению в ГАИШ на должность лаборанта в Отдел Б.А. Воронцова-Вельяминова, Феликс Цицин не оправдал "надежд", не обнаружив ни желания, ни способностей к такой работе и был, в конце концов, рекомендован руководителем Отдела в аспирантуру.

     Отмеченное же выше направление мыслей увело Феликса в годы аспирантуры в глубины термодинамики и статистической механики, где перед ним неожиданно обнажились изъяны в самом их фундаменте.

     Обратимся вновь к воспоминаниям И.Л. Генкина: "В это же время [середина 50-х гг. - Прим. А.Е.] Феликс начал серьезно заниматься проблемами обоснования термодинамики. Как известно, существуют несколько ее вариантов: классическая (феноменологическая) и, как минимум, два статистических (Больцмана и Гиббса). В классической флуктуации не учитываются, поскольку они малы, и ими можно пренебречь. В статистических вариантах как раз и обосновывается существование флуктуаций и определяется их средняя (!) величина. Оказалось, малость флуктуаций в среднем допускает существование и больших, которыми в ряде процессов (так называемых процессах Смолуховского) пренебрегать нельзя. Проблемой построения законченной феноменологической термодинамики с учетом флуктуаций Феликс занимался до конца своих дней, т.е. в общей сложности 50 лет".

     Первым результатом проведенного Ф.Ц. глубокого критического анализа основ термодинамики и статистической физики стала представленная им в 1961 году, после окончания астрономической аспирантуры, диссертация на неожиданную тему: "Некоторые вопросы обоснования статистической механики" (132 стр. машинописи). Это была, по существу, диссертация по физике, о чем говорили уже названия ее глав и разделов: "Феноменологическая термодинамика и флуктуации" (гл.I); "Об определении и содержании понятия "объем системы" в статистических теориях" (гл. II); "Статистическая (молекулярно-кинетическая) интерпретация "феноменологической термодинамики с флуктуациями" (гл. III) ; "Статистическая механика и проблема границ II Начала" (гл. IV).

     В работе были подвергнуты глубокой ревизии общепринятые в физике фундаментальные представления и понятия в термодинамике и статистической механике и сделаны кардинальные, противоречившие традиционным представлениям выводы о законе изменения энтропии в системах с флуктуациями, показана недостаточность известной формулы Больцмана (физика, перед гением которого Ф.Ц. и тогда, и в дальнейшем преклонялся всю жизнь!). Ф.Ц. показал отсутствие утверждавшейся в этой формуле функциональной связи между энтропией и вероятностью. Была показана неуниверсальность II Начала - с выводом проблемы за рамки чистой физики и рассмотрением ее на поле биофизики (п.7. "II Начало и биофизика"). В диссертации рассматривались также вопросы истории поднятых проблем и терминологии. Разумеется, это было совершенно необычное и потому недопустимое для аспиранта-астронома отклонение от тематики аспирантуры, а с другой стороны, работа не могла не шокировать и ортодоксальных специалистов. Она вызвала острую критику со стороны физиков и полемику с автором, сохранившим в своем личном архиве составленное им резюме этих небезынтересных дискуссий с М.А. Леонтовичем, Н.Н. Боголюбовым, А.А. Власовым и др. (всего на 19 стр.). Но, помнится, сколько душевных сил, энергии, времени это требовало и отнимало у автора Ибо, как известно, задавать вопросы всегда много легче, нежели давать на них ответы в защиту своей точки зрения. В итоге работа оказалась "недиссертабельной". В 1972 году Ф.Ц. защитил новую кандидатскую, уже вполне (или почти) по "добропорядочной" звездно-астрономической теме: "Актуальные вопросы звездной динамики".

	Но "первая любовь" не была им оставлена, и для физфаковского начальства он стал навсегда "l'enfant terrible" - нелюбимым "ужасным ребенком". (Не по этой ли причине, проработав 14 лет на Астрономическом отделении физфака в должности ассистента, - в т.ч. пять лет как зам. зав. Астрономического отделения, неся на себе, помимо научной работы, большую педагогическую нагрузку, не говоря уже о большой общественной и партийной деятельности, - и рекомендованный на должность доцента рукодителем АО и тогда директором ГАИШ, Ф.А. при очередной переаттестации в 1979 году молчаливо не был допущен до баллотировки даже на эту скромную следующую ступень служебной лестницы и лишь был переутвержден в той же должности, а рекомендации от зав. АО и ГАИШ были попросту игнорированы, не найдя отклика в документах его Личного дела?) Между тем, Ф.А. читал три курса - с 1977 года общий - по истории и методологии астрономии, для 5-курсников и на ФПК, и с 1963 года два специальных: "Динамика звездных систем" и "Физические основы динамики звездных систем"; вел лабораторные занятия и руководил студенческой практикой в Крыму; был куратором ряда студенческих групп в течение всего периода их обучения в МГУ, навсегда оставшись для своих студентов не только любимым учителем, но и старшим другом, братом, а порой чуть ли не как отец решал даже их житейские и семейные проблемы.

     Его блестящие спецкурсы "Динамика звездных систем" и "Физические основы динамики звездных систем" заражали студентов любовью к этому разделу астрономии (его дипломники получали первые и вторые премии от МГУ, многие стали ведущими сотрудниками ГАИШ).

     Наряду с заместительством зав. АО физфака он к тому времени уже в течение пяти лет был председателем Комиссии по студенческим делам Астрономического отделения и зам. председателя его Методической комиссии; входил в состав Секции истории и методологии естественных наук при Ученом совете МГУ; был членом Научно-методического Совета по физическому университетскому образованию Минвуза СССР, а с 1977 года еще и членом специализированного Совета ИКИ по присуждению степени кандидата наук. Он неоднократно включался в состав ГЭК и в комиссию по приему вступительных экзаменов, вкладывая и здесь всю душу. Как член партии (с 1962 года) Ф.Ц. трижды избирался в состав Парткома физфака; в 1962 году был назначен комиссаром целинного отряда МГУ, работавшего в Казахстане. (В дальнейшем Ф.Ц. неоднократно был членом партбюро ГАИШ и зам. секретаря партбюро по научно-производственной работе; руководил Интерсоветом ГАИШ и без малого два десятка лет вел здесь семинары по международным отношениям; в 1980 году он с отличием закончил факультет международных отношений ВУМЛ при Парткоме МГУ). Ф.А. Цицин неоднократно отмечался как победитель соцсоревнования, ударник коммунистического труда. В последние годы он был также членом Всероссийского философского общества.

     Но "нет худа без добра". - Поняв полную бесперспективность своего положения на физфаке и тяготясь бумажно-бюрократической стороной своих обязанностей (составление и утрясение расписаний, планов, отчетов), Ф.Ц. в 1983 году вернулся в научную среду ГАИШ, пройдя по конкурсу на должность, а затем и получив звание старшего научного сотрудника Отдела изучения Галактики и переменных звезд. С ним была связана вся дальнейшая жизнь Ф.А. Цицина.

     Но и здесь представленная им в том же году новая, более сжатая работа "К термодинамической роли флуктуаций" (1983 г., 42 стр.), уже на соискание степени доктора, не дождалась официального представления к защите. В течение десяти (!) лет она пролежала в дирекции ГАИШ у зам. директора Ю.П. Псковского, очень хорошо относившегося к Ф.А. как сотруднику и даже единомышленнику, но требовавшего от него как соискателя сначала "доказать специалистам" свою правоту (! - Это был тупик: все равно, что требовать в свое время, в XIX в. от окружающих физиков признания правоты Р. Майера в утверждении закона сохранения или соглашения ортодоксов с утверждением физика Э. Хладни о том, что многопудовые железные глыбы могут падать на землю с неба!). Эта работа Ф.Ц., даже получив в целом положительный или доброжелательный отзыв у ряда крупных широко мысливших ученых университета (астрофизик профессор И.С. Шкловский, академики-физики Л.И. Седов - по докладу и А.А. Логунов, после ознакомления) вызвала целый каскад взаимно противоречивых, но в итоге критических отзывов других физиков университета. Все это, конечно, не могло пройти бесследно, и в 1991 году Ф.А., при его бесконфликтности, всегда ровном поведении (все накапливалось только внутри), отсутствии склонности к алкогольным напиткам, не курившем даже - настиг обширный инфаркт, оставивший после себя тяжелую травму - аневризму, что закончилось тромбом в сердце.

     В дальнейшем, в 90-е годы и позже Ф.А.Ц. все же удавалось частично публиковать свои нетривиальные результаты, но всегда тесно увязанными с более конкретной астрономической проблематикой (с проблемами строения звездных скоплений, собственной гипотезой происхождения комет как ансамбля реликтовых тел в Солнечной системе и даже в "звездном фоне", с проблемой ансамбля планетезималей в протопланетном облаке).

     Вместе с тем, по существу исследованных проблем физики (термодинамики и статистической механики) три главных результата были оформлены им как заявки на открытие, зарегистрированные в Архиве Госкомизобретений и открытий. Это - "Открытие флуктуационного эффекта, значительно превышающего амплитуду средней квадратичной флуктуации" (регистрационный N32-ОТ-3416, "справка" о регистрации от 28.02.1963 г.); "Открытие функциональной независимости термодинамической энтропии и вероятности состояния физической системы" (N 32-ОТ-3426, 1963 г.) и "Открытие макроскопичности суммарного эффекта локальных флуктуаций физических величин типа термодинамической энтропии в макроскопически не малой системе" (там же, 1963 г.).

     Для Феликса Александровича Цицина и в собственно астрономии (как сказал об этом в своем прощальном слове 4 января 2005 года директор ГАИШ чл.-корр. РАН А.М.Черепащук) был характерен глубокий, философский подход к проблемам, неординарные, неожиданные, часто спорные, но всегда остроумные идеи.

     Действительно, еще в 50-е годы им (совместно с А.М. Микишей) был решен "парадокс Паренаго" - на порядок снижена оценка массы ядра Галактики (по сравнению с ранее общепринятой оценкой Я. Оорта). В 60-е годы Ф.Ц., вскрыв логическое противоречие в основах классической звездной динамики, объяснил причину появления отрицательных плотностей (обнаруженных в теории П.П. Паренаго Г.М. Идлисом даже в наиболее совершенных тогда моделях звездных систем); в 70-е годы Ф.Ц. дал широкое обобщение теоремы Фесенкова - Паренаго в проблеме определения сжатия Галактики. Последним результатом его термодинамических изысканий и идей в области статистической механики звездных систем стало создание в 80-е годы (с его аспирантом В.Н. Семенцовым) считавшейся ранее невозможной логически последовательной термодинамики звездной системы в модели ансамбля ньютоновских материальных точек.

     Прощаясь с Ф.А. Цициным, его коллеги сказали о нем много теплых слов, вспоминая связанные с ним яркие моменты гаишевской истории. А ведущий научный сотрудник ГАИШ, профессор Ю.Н. Ефремов напомнил о двух особенно впечатляющих эпизодах.
"Я люблю, - сказал он, - приводить один эпизод во время нашего с Шаровым [Александр Сергеевич Шаров один из наиболее крупных московских астрономов-звездников. - Прим. А.Е.] доклада в 1963 году о Стрельце 273. [Тогда загадочном объекте. - А.Е.] В нем наблюдалась переменность блеска, временами быстрая "повторяемость" [с периодом] порядка недели. Я был молодой человек, но уже довольно опытный. Так вот, никому из нас в голову не пришло [то, что из этого следовало], но как только докладчик [Шаров], сел, Феликс сразу сказал, что это означает, что размеры объекта должны быть не больше световой недели. Это абсолютно великая вещь! У меня статья [по теме доклада] уже была опубликована [вернее, отправлена в печать]. - Эта гениальная мысль! Она сразу решает проблему: это никакая не сверхзвезда, это крошечный объект, это то, что, как мы сейчас знаем, черная дыра, явление, связанное с аккрецией в черную дыру. Феликс сказал это первым, по крайней мере, на русском языке. Я при каждом удобном случае вспоминаю об этом в печати, но я и ему говорил об этом.
     - Реплика А.Д. Чернина: Вероятно, не только на русском, потому что ваша статья была первой вообще.
     - Ю.Н. Ефремов: Все правильно, но я боюсь, что в статью это уже не вошло, она уже ушла тогда.
     - А.М. Черепащук: Это было в АЖ.
     - Ю.Н. Ефремов: Но все это показывает, что Феликс был человеком глубочайшей физической интуиции.
     И еще один очень интересный аспект, который все-таки еще окончательного решения не нашел. Феликс долгие годы всячески обсасывал одну мысль, высказанную Витей [В.Ф.] Шварцманом с [C.А.] Капланом (в так наз. Пикельнеровском сборнике), - о том, что при известных условиях черная дыра разворачивается в другую вселенную. Я хочу сказать, что в самом общем виде эта идея сейчас является едва ли не стандартной. Проникая вглубь черной дыры, мы фактически попадаем в другие вселенные. И Феликс всячески это подчеркивал и утверждал, что формула Шварцмана это содержит. Но я знаю, что специалисты тогдашние - это было лет 10 назад - с ним отчаянно спорили, в частности, Игорь Новиков спорил. Считали, что этого быть не может. [Точнее, Ф. отстаивал ту мысль, что В. Шварцман показал возможность проникновения материи в черную дыру за конечное время для внешнего наблюдателя. Опровергалась т.о. картина "застывшей" звезды! Причем Ф.Ц. показал, что у Шварцмана на основе простых рассуждений получался, по сути, тот же результат, та же формула для времени падения материи на ЧД, что и у Новикова с Фроловым, но уже полученная ими с привлечением релятивистской теории. - Прим. А.Е.]
     - Е.Б. Костякова: Два слова в продолжение этого. А.М. Микиша, когда он еще работал в ГАИШ, говорил про Феликса так: Феликс, он умный. И таким людям нужно платить зарплату, даже если они ничего не делают. Только за то, что он умный.
     - Ю.Л. Менцин: Он был настоящим натурфилософом.
     - Ю.Н. Ефремов: Совершенно верно. У нас в ГАИШе было несколько человек, которые были, так сказать, междисциплинарными и "межотдельными". И они объединяли институт очень сильно".

     В целом список научных работ Ф. Цицина (а научное содержание как правило было и в его популярных статьях) охватывает хронологически период в 57 лет, начиная с упоминавшейся 4-х страничной школьной статьи ("Роль и судьбы человечества во Вселенной" в рукописном журнале Астрономического кружка при Ярославском педагогическом институте, N1, 1948 г., с положительной рецензией его отв. редактора известного астронома Радзиевского; однако, номер был изъят, а журнал закрыт за "философские ошибки" автора статьи. Но ее положения получили развитие в его публикациях в Природе, 1965, N11 и в сб. Населенный космос, 1972 г.). Последней стала его статья "Эпик и кометы" в известном периодическом сборнике Историко-астрономические иследования, вып. 29, М.: Наука, 2004, с. 128-136.

     В последний год жизни Ф.А. вновь вернулся к своей давней тематике, причем уже к синтезу проблем чисто физических и астрономических, с замыслами о публикации всех своих результатов - даже хотя бы за свой счет (для чего в семье старательно накапливались и откладывались на сберкнижку все возможные средства). Но, увы, не выдержало сердце.

     С 80-х годов основное внимание Ф.А. стал уделять исследованиям в области истории и философии науки, а также космогонии Солнечной системы. Здесь он разрабатывал с коллегами свою новую концепцию происхождения комет, а в последнее время - уже без соавторов - все еще загадочных тектитов.

Как написали о нем в кратком первом некрологе нынешний руководитель его Отдела в ГАИШ А.С. Расторгуев и ведущий сотрудник того же Отдела Ю.Н. Ефремов, "широкий спектр научных интересов, эрудиция и компетентность Ф. Цицина в различных областях астрономии и смежной проблематики позволили ему выдвинуть ряд ныне общепринятых или перспективных, а в ряде случаев до сих пор дискуссионных идей и получить оригинальные результаты в проблеме SETI (поиск внеземных цивилизаций) и жизни во Вселенной; в проблеме кометно-астероидной опасности ; в космогонии Солнечной системы; в проблематике "черных дыр"; в основаниях общей статистической теории как базы термодинамики. Немногие знают, что еще в студенческие годы Ф.Ц. был "в пяти минутах" от самостоятельного открытия фрактального анализа (дифференциального и интегрального исчислений дробных или даже комплексных порядков производной и кратности интегралов) и основ синергетики."

     Общность интересов и взаимопонимание во взглядах на проблемы истории науки привели к созданию Ф.А. (в соавторстве со своей женой и сотрудницей А.И. Еремеевой) первого отечественного университетского курса "История астрономии (основные этапы развития астрономической картины мира)" (М.: изд-во МГУ, 1989, 349 с.). В 2003 году ими было подготовлено к печати его второе дополненное издание, а предварительно было опубликовано краткое учебное пособие для аспирантов "История астрономии" (2003 г., 157 с.) в серии методических материалов для подготовки к вновь введенному кандидатскому экзамену по истории и философии науки (по заданию ВАК). Одновременно в том же соавторстве была разработана программа этого нового экзамена для аспирантов и соискателей. Самое активное участие как соавтор и умелый редактор Ф.Ц. принял в подготовке большой коллективной работы - астрономической части юбилейного "Энциклопедического словаря Московского университета" (к 250-летию МГУ). Его последней законченной и подготовленной к печати работой по истории астрономии стала высоко оцененная специалистами-рецензентами монография об истоках и развитии космогонической гипотезы О.Ю. Шмидта и его школы "Очерки современной космогонии Солнечной системы (истоки, проблемы, горизонты)" (230 с.).

Передав в 1989 году чтение лекций по истории астрономии А.И. Еремеевой, Ф.А. Цицин продолжал участие в приеме зачетов и экзаменов по этому курсу.      Ф.А. Цицин был активным участником многих международных, всесоюзных и всероссийских научных конференций, в том числе симпозиумов по истории астрономии (выступив на последнем из них летом 2004 года с оригинальным докладом "Три века проблемы ядер комет").

     Ф.Ц. автор около 150 научных работ. Однако наиболее крупные - две диссертации (1961 и 1983 гг.) остались в машинописном виде, как и часть статей, "зарезанных" как дискуссионные (даже без привлечения автора для их обсуждения (!), хотя он был также членом редколлегии данного издания). Осуществить их публикацию, хотя бы частично, в составе задуманного коллегами сборника, посвященного памяти Ф.А.Цицина, является отныне одной из главных целей и автора настоящей статьи. Ожидает своего опубликования и его последняя монография по истории космогонии. Среди опубликованных работ Ф.Ц. широкого историко-научного или философского содержания, помимо учебного курса по истории астрономии, "Динамика звездных систем". - В кн. "Развитие астрономии в СССР. 1917 -1967". (1967); К физическим основам динамики звездных систем.// Труды Астрофизического ин-та АН Казах.ССР,т.XII, Ч.2 (1969); Термодинамика, Вселенная и флуктуации. - В кн. Вселенная, астрономия, философия. (1988); Фрактальная Вселенная. // Дельфис, 1997, N3(11); Астрономия в истории Российской академии наук (соавт. - А. Еремеева) - В кн.: Российская академия наук. 275 лет служения России. (1999); Происхождение комет: новый взгляд на старую проблему. (Концепция реликтового резервуара кометных тел как унитарного источника комет Солнечной системы). // Вселенная и мы. N4 (2001). За последние 4 года, т.е. уже в ХХI в. вышло 26 различных публикаций - статей, тезисов Ф.А.Цицина по широчайшему кругу проблем (см. полную библиографию).

Была и еще одна, широко известная в ГАИШе сторона деятельности Ф. Цицина. Он был своего рода поэтом ГАИШ. Как вспоминали его коллеги, Вера Петровна Архипова, Елена Борисовна Костякова и др., в Отделе, особенно в 49-й комнате (бывш. Отдел Б.А. Воронцова-Вельяминова), с которым наиболее тесно был связан Ф.Ц., не было ни одной женщины, которой не были бы посвящены его стихи и даже целые поэмы. Писал он шутливые стихи и другим сотрудникам. Собранные коллегами они составили довольно толстую книжку.

     Ф.А. Цицин всегда принимал активное участие в общественной жизни университета, ГАИШ и нашей страны, был подлинным патриотом своей родины, высоко идейным, принципиальным и ответственным человеком, проявляя полную самостоятельность, твердость и мужество в критические моменты ее истории. Острый и непримиримый в научных спорах, он отличался редкой добротой и щедростью души, отзывчивостью по отношению к своим товарищам, коллегам, студентам.

     Его ближайший друг-однокурсник Е.А. Гребеников в своем прощальном слове сказал: "Феликс был благороднейший и добрейший человек! Три года я ходил в кителе его отца! Он приехал в нем из Ярославля в Московский университет, а у меня не было ни пальто, ни пиджака. И в нашей комнате (в общежитии на Стромынке) мы использовали этот китель - в основном я, но и другие тоже.

     Он был очень внимательный ко всем и очень ровный ко всем, никогда ни с кем не ругался. Благодаря ему наша комната, 462-ая, в отличие от других, не меняла свой состав, все 4 года мы жили в этой комнате и не расходились, никто не хотел уходить. Феликс нас цементировал своим благородством, добротой души. Он был светлый, светлейший человек".

Феликс любил жизнь во всех ее проявлениях.

	Одна из старейших представительниц отечественного научного мира, первая и лучшая ученица и сотрудница О.Ю. Шмидта, поныне сотрудница ИФЗ им. О.Ю. Шмидта РАН Софья Владиславовна Козловская (на 90-летнем юбилее которой нам с Ф.А. посчастливилось быть в сентябре 2004 года и с которой Ф. много сотрудничал по шмидтовской тематике) в своем прощальном слове сравнила Феликса по благородству его характера и поступков с лучшими представителями российской интеллигенции XIX века. Именно таким запомнится Феликс Александрович Цицин всем, кому довелось вместе с ним жить, работать, переживать веселые и тяжелые дни.

Публикации с ключевыми словами: персоналии Публикации со словами: персоналии
См. также: «Как беззаконная комета…» Ушел из жизни Щивьев Валерий Иванович, педагог, многолетний автор Астронета Ушел из жизни Борис Григорьевич Пшеничнер Рисунки И.С. Шкловского Скончался Эдвард Владимирович Кононович Н.И.Шакура и Р.А.Сюняев – лауреаты Государственной премии РФ Юрию Николаевичу Ефремову – 80 лет Все публикации на ту же тему >>